Чёрно-белая весна

[Reno89]

Название: Чёрно-белая весна
Автор:Reno
Фан-дом: Supernatural
Категория: slash, angst, drama
Рейтинг: NC-17
Персонажи/Пары: винцест
Предупреждения: 1)слова «да такого просто быть не может»» даже слышать не желаю. Как говориться – по авторскому хотению, по авторскому велению, гыы=)) – да будет так, потому что мой фик – что хочу, то и творю
2)остерегайтесь пафоса!
От автора: 1)это было долго из-за жуткой нехватки чёртового времени – это меня порядочно раздражало. Это было долго – но всё-таки закончилось. Диагноз – скрытая депрессия, постепенно перетекающая в хроническую форму. Хотя примерно после половины всего этого могу честно признаться – такого хорошего настроения у меня давно не было. Так что рассказ можно условно поделить на две части – первая написала в полном моральном сумраке, вторая же – в моральном просветлении
2)спасибо Чаку Поланику за вдохновение
3) не бечено – не имею привычки обращаться за помощью, к сожалению

«Жутковато себе представить, но получается, что они пялятся в монитор на себя, пялящихся в монитор на себя, пялящихся в монитор на себя, и так далее, полностью застряв в бесконечной петле зацикленной реальности...»
Ч. Поланик «Незримые твари»

Продолжение

3.
- Думаешь, заложили дверь? – задумчиво протянул Дин, простукивая стену вновь – только для того, чтобы убедиться окончательно. – Труп, замурованный хозяевами? Некогда живой человек, который слишком много знал?
Сэм сглотнул. Он никогда не представлял, как это может быть – когда тебя хоронят заживо. Когда в самый пограничный момент жизни и смерти ты вдруг вполне осознаёшь, что никто не спасёт, не раскопает могилу, не разобьёт кирпичную кладку, между уровнями которой ещё не просох раствор. И как же страшно думать о том, что, возможно, сейчас друзья и родственники стоят там, наверху, бледные, как призраки, и оплакивают тебя. Они швыряют свои букеты из чётного количества жёлтых астр на свежевскопанный участок кладбища и так непоколебимо уверены в твоей смерти, что сам внезапно понимаешь: ты и вправду мёртв, как и прочие товарищи по несчастью.
- Трупы детей? Разложенные по банкам человеческие органы? Логово вампиров? Средневековые орудия пыток?
Они многое повидали. Похороненных заживо ещё не встречали.
- Расчленённые трупы? Коробки с засушенными глазами и похожими на мелкую морковь отрубленными пальцами? Грязное тряпьё со следами крови?
Наверное, им было страшно. Может быть, они даже кричали, но ведь гробовщики обычно весьма невосприимчивы к шуму неизвестного происхождения, их работа требует полной невозмутимости и чугунной нервной системы, или же полного отсутствия последнего.
- Одежда и вещи предыдущих постояльцев, которых больше никто не видел?
Дин с шумом втянул воздух.
- Думаю, самое первое, - наконец, пробормотал Сэм.
Чёртово воображение разыгралось не на шутку, и сейчас перед глазами стояла картина: иссохший труп, возможно, со свёрнутой шеей... В истлевшей одежде. Скрюченные пальцы с обломанными ногтями. Младший Винчестер потряс головой, но страх остался.
- Думаешь, надо поговорить с хозяйкой?
Дин хмыкнул, жестом приказывая брату отойти в сторону, сам же извлёк из сумки небольшой лом и как следует ударил согнутым плоским концом по стене.
***
Дин слышал, что Майка даже пришлось отвозить в больницу, поговаривали, что у него была сломана пара рёбер и слегка отбита поясница. Старший Винчестер был уверен, что Майкл никому не скажет об их драке, может быть, он представит всё в виде банального несчастного случая. Упал с гаража так неудачно, что... И далее по списку. Дин не пошёл в школу на следующий день, хотя и вышел из дома в положенный час, свернув, однако, в небольшой парк недалеко от дома, и стоило лишь отцу и брату уйти, как он вернулся. Он помнил, что обещал Сэму больше не нюхать всякую дрянь и сейчас почти не собирался вскрывать шуршащие пакетики, не собирался рассыпать дорожку на полу в туалете и затем вдыхать через свёрнутый в трубочку листок плотной бумаги. Не собирался, только вот всё вышло само собой. Хотелось убить себя, но Дин просто не мог побороть в себе это странное желание испытать всё ещё хотя бы раз. На этот раз уж точно последний.
Его воображение с самого первого дня действовало по одному и тому же сценарию. Всё, что сейчас было нужно – это подождать пару минут, а затем – дверь чуть приоткрывалась, и в тесную, словно гроб, комнатку проникал Сэм, немного растрёпанный, чуть испуганный, но уже почти решившийся на следующий шаг. И каждый раз он удивлённо спрашивал:
- Что ты здесь делаешь?
Этот Сэм не кричал на него, не ругался и не обижался. Он был такой трогательно беззащитный, что Дин почти умирал от желания, переполнявшего его.
- Я просто жду тебя, - он уже заранее знал ответ, он знал, что будет потом, но всегда с нетерпением ожидал продолжения действия, словно смотрел затёртое шоу по порно каналу, которое видел уже десятки раз, но так и не смог оторваться от телевизионного экрана. И всё это в его голове крутилось каруселью, цветным калейдоскопом, когда Дин чувствовал обнажённое тело под пальцами и все вибрации боли вместе с приглушённым криком, многократно отражавшимся от стен и потолка, он знал, что сейчас белесая жидкость зальёт крышку унитаза, старые потрёпанные джинсы и, может быть, руки, только это не важно, когда Сэм подаётся назад с низким стоном, похожим на рычание. И не важно, что Джон сейчас явится и первым делом пойдёт отлить. Потому что если Дин не захочет – отец не придёт, а брат кончит для него десять раз подряд. И вся эта горькая похоть льётся из него с неизвестно откуда взявшимися слезами, и слюной, и потом. И так мерзко, что даже он осознаёт, что сейчас его сознание по уши в дерьме.
- Давай, Сэмми, ещё, ты разве сам не понимаешь, как это важно?- против воли слова вырываются из его приоткрытого рта, искажённые, чужие и ненавистные, и лишь в тот момент, когда младший брат поворачивается всего на миг, кривясь от внутренней боли, Дин видит в его глазах такое презрение, что понимает: действие порошка закончится совсем скоро. Растает иллюзия, а затем его, как всегда, вырвет в тот же унитаз, только если он не успеет открыть крышку вовремя – ему сильно не поздоровится. Придётся всё отмывать, или же отец узнает обо всём. Этот запах исторгнутой телом желчи с остатками полупереваренной пищи словно пропитал одежду, стены дома, всё вокруг. Дин дышит этим. Он этим живёт.
- Сын, ты дома? – чёрт, Джон явился раньше почему-то...
- Типа того, - решается откликнуться Дин, чувствуя первый рвотный спазм, скучивающий желудок подобно жёсткой проволоке.
- Где Сэмми?
- Здесь, - едва слышно шепчет Винчестер, ощущая, как внутренности сводит и, наконец, тело сдаётся, принуждая Дина наклониться, резко согнувшись, опираясь руками о холодный фарфор, и сейчас он ощущает себя именно так, как его брат – созданный воображением – который вынужден гнуться под весом тела, почти прижатый к треснутой пластмассовой крышке.
Льётся в мутную воду, оставляя горьких тошнотворный привкус на губах.
- Дин, всё в порядке?
«Конечно, пап», - хочется сказать громко и радостно, только вот не выходит.
- Где Сэм?
«Чёрт, да я не знаю!!»
И эта розоватая масса – почему именно такого цвета? – она оставляет разводы на ладонях.
- Где Сэм? – уже ближе, почти с самой дверью туалета.
- В школе, - хрипит Дин, только отец уже распознал этот болезненный тон его голоса.
- Открой дверь.
Почти можно, только вот синяя ткань штанов пропитана спермой, и это огромное пятно между ног – как чёртово признание.
- Сейчас.
Вроде бы, закончилось. Внутри всё болит, желудок в полном изнеможении, и колени дрожат. В остальном – всё не так уж плохо.
Сейчас он похож на живой труп – лицо белое, глаза – красные, как ночные огни светофора, губы – синие, руки – трясутся. И, конечно, встрёпанные влажные волосы и вымазанная в собственной рвоте одежда. Хорошо, что в коридоре было темно, и Джон не успел ничего разглядеть. Лихорадочный блеск глаз сына он списал на игру света от фонаря, отразившегося в зеркале в прихожей.
***
- Дин! – Сэм растерялся всего на миг. В следующую же секунду он перехватил лом, занесённый для следующего удара, прошептав, - перестань.
- Да что с тобой? – криво улыбнулся брат. – Мы ведь всегда делаем то, что нам нужно. Сейчас мы можем обнаружить заплесневелый призрак какого-нибудь без вести пропавшего...
- Дин!
Младший Винчестер нахмурился, глядя на брата. Они запросто могут вылететь из этого «отеля» и остаться без пищи посреди пустыни, когда до ближайшего города полдня пути, даже если заставить «Импалу» выложиться по полной.
Он покачал головой, но затем всё-таки кивнул, понимая, что ни хозяйка, ни её сын никогда добровольно не позволят им разбить стену, чтобы выяснить, что за ней скрывается.
Толстый неровный слой отделочного материала обвалился после первых же ударов, и в чуть подсвеченном солнечным светом, проникающим сквозь зарешёченное узкое окно под самым потолком, воздухе закружились мельчайшие частички пыли. Светлое, ещё сохранившее свою первозданную белизну дерево фанерного прямоугольника, показавшегося из-под застывшего слоя штукатурки, подтвердило гипотезу о заложенной хозяевами двери, ведущей в некое помещение, может быть, и подвал или погреб.
Дин явно вошёл во вкус: вскоре дерево поддалось, и щепки полетели в разные стороны. Сэм немного нервно оглянулся: каждый новый удар лома по стене его сердце отмечало тревожным стуком изнутри о грудную клетку. Удивительно, но женщина не спешила проверять, чем же вызван весь этот шум. Возможно, всерьёз полагала, что Винчестеры по ходу дела возьмутся и за ремонт умирающего здания.
- Есть! – возглас брата отвлёк младшего Винчестера от размышлений.
Провал был чёрным – все-таки подвал, хотя и без характерного движения стылого спёртого воздуха и энергии замкнутого долгое время пространства.
Отверстие в стене было слишком узким для человека, хотя теперь, когда половина дела была готова, оставалось лишь извлечь остатки фанеры из стены, открывая полноценный проход.
- Должно же здесь, чёрт возьми, быть проведено электричество, - неуверенно протянул Дин, боком пролезая в образовавшийся проём. – Сейчас.
Он включил фонарь, позволяя желтоватому световому кругу выхватывать из подступающей темноты то клочья паутины, то зловещие трещины в штукатурке, а иногда и влажные потёки на стенах.
- Сомневаюсь, - сказал в ответ Сэм, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь поверх плеча брата. – Ну, и что там?
Дин вздохнул, пытаясь пробраться ещё дальше, и нечаянно уронил фонарь.
Сэм подался вперёд, глядя на старые мешки у стены в неподвижном теперь круге белого света, туго набитые каким-то белым порошком, напоминающим муку мелкого помола.
- Есть! – воскликнул старший Винчестер, нашарив рукой кнопку выключателя, и тусклый свет залил помещение.
Это, действительно, было странно – зачем нужно закрывать старый подвал, в котором не хранится что-то по-настоящему ценное, где нет скелета в шкафу, нет трупов или чего-то страшного.
- Сахарная пудра? – с удивлением протянул Дин, который не долго думая открыл один из мешков, причём насквозь прогнившая грубая ткань буквально рассыпалась под его пальцами.
Это был беловатый порошок, нет, совсем не мука, но вполне похоже.
- Они хранят здесь мешки с сахарной пудрой, - вздохнул Дин, продолжая проверку. – Это что – запасы на чёрный день?
- Может быть, - откликнулся Сэм, вновь взявшись за простукивание стен. Здесь всё было чисто.
Дин открыл следующий мешок. Точно такой же белый порошок, что и во всех предыдущих. Сладкая пыль, не известно, зачем она здесь, и сейчас старший Винчестер вновь окунул палец в вещество, но на этот раз вкус изменился. Не то чтобы он был совсем-совсем незнакомым – нет – но память услужливо предоставила все необходимые воспоминания об этом странном привкусе, который сейчас наполнял рот. Не сахар на этот раз, а кое-что гораздо хуже.
- Хэй, Сэм, - голос прозвучал как-то по-чужому, но Дин не обратил на это внимания.
- Что?

- Они нашли то, что мы прятали, - громила обратился к старухе.
Та молчала, сосредоточенно что-то обдумывая.

- Что-то нашёл?
Это давнее-давнее ощущение.
Хочется испытать ещё раз?
- Нет, ничего, показалось.
- Что будем делать со всем этим разгромом?
Молчание.
Сэм вдруг подумал, что это глупо – замуровывать трупы в стенах – словно в каких-то страшных историях. Есть куда более разумный и лёгкий способ скрыть следы преступления – огонь. Кремация куда шире распространена в США, чем предание тела земле. Как-то раньше он об этом не думал.

4.
Что чувствует человек, который почти готов впустить в своё тело этот мелкий-мелкий белый порошок, который обещает подарить то почти забытое, погребённое на самом дне сознания под многочисленным обещаниями навсегда вырвать из себя с корнем и выбросить на помойку, ощущение? Наверное, что-то сходное с чувствами того самого парня, которого закапывают заживо. И этот миг – на самой грани – когда уже готов втянуть носом этот воздух, пропитанный предвкушением, разве не он напоминает о дробном стуке камней по деревянной тяжёлой крышке?
Дин обещал брату, что больше никогда не вернётся к тому, что было давным-давно, но ведь обещания порою так легко нарушить – особенно, когда память остро и больно колет в самое сердце, или это просто галлюцинации?
Тогда у него была цель, или причина, как не называй – что-то существовало, что не позволяло ему бросить здесь и сейчас. А что теперь? Есть наркота, а причины... Где найти хотя бы одну, чтобы снова решиться сломя голову броситься в самый центр этого смертоносного вихря, рискуя вновь прогуляться медленным шагом по кругам ада?
И сейчас он отчаянно хочет узнать, почему. Просто почти в номер в конце коридора и сказать что-то Сэму резко, как-нибудь холодно и даже жёстко, что бы он ответил ему точно так же, а что ещё лучше – промолчал бы обиженно, недоумённо. И потом будут причины.
Иногда просто достаточно слова.
Иногда он хочет, чтобы его заколдовали «на счастье». Но такого заклинания нет. Для этого есть наркотики.
***
Однажды совесть заговорила странным скрипучим голосом, в один из тех самых вечеров, когда Майкл догнал его где-то в районе школы и предложил снова. Словно и не помнил тупых ударов тяжёлых ботинок под самые рёбра. Чёрт, всё-таки он был дилером, он редко боялся, только в те моменты, когда от него требовали достаточно большие суммы, которыми он не располагал.
- Чего тебе? – грубовато спросил Дин, хотя прекрасно знал, что нужно этому парню.
И он не собирался поддаваться его уговорам.
- Ты не пожалеешь... Готов поспорить, такого ты ещё никогда не пробовал. Это просто улётная дурь!
Дин покачал головой, продолжая путь. Но парень не отставал. Сейчас он напоминал старшему Винчестеру маленького ребёнка, который клянчит деньги у прохожих.
- Отвали, Майк, - проговорил он медленно и раздельно, чтобы удостовериться, что тот его понял.
- Сейчас не попробуешь –больше такого шанса не будет, - этот змей-искуситель всё ещё на что-то надеялся. – Двадцатку за всё это добро...
Он принялся выгребать из карманов многочисленные бумажные конвертики, наглухо запечатанные, для верности заклеенные скотчем.
Дин вздохнул.
- Нет.
- Придурок! Да бери так, даром!
Винчестер хотел было сказать, что дело вовсе не в деньгах, в другом, но не успел и слова произнести, как Майкл закивал, швыряя несколько конвертов на стылую землю подступающей осени, и широким шагом направился к шоссе.
- Чёрт, - пробормотал Дин, присев на корточки, подбирая пакетики, пачкая в грязи пальцы и край рукава куртки. – Вот урод.
Глупо было поддаваться на уговоры, но при виде порошка всё внутри ныло, выло, как стая волков, требовало новой порции. Когда-то старший Винчестер слышал о ломке у наркоманов, которые кололи вены, но с порошком пока всё было гораздо проще – ну, кружится голова и в глазах порой троится, так ведь это проходит через час-другой. И ничего больше не надо. Только когда становится скучно, или страшно, или слишком тоскливо – тогда можно ещё. Но делать это каждый день совсем не обязательно.
Порошок не имел запаха, впрочем, как и ярко выраженного вкуса. Это лишь способ на некоторое время отключится от того дерьма, в котором все они – Сэм, Джон и, как завершение, Дин – живут последние несколько лет.
Сэму об этом не стоит говорить, он снова перестанет говорить с братом.
Дин присел на землю около высокого старого дуба, чтобы немного передохнуть. Этот уголок парка был одним из самых заброшенных, сюда редко приходили люди, в основном, такие же, как и он.
Последний, самый последний, больше никогда – это, казалось, он повторил себе столько же раз, сколько опавших листьев сейчас в этом тихом парке. А может, даже больше.
Пыльца – какие цветы дарят её за деньги людям? – она оседает на поверхности мозга, она растворяется в лимфе и крови, она серыми змейками стекается к сердцу.
Половинчатая луна вдруг представилась такой забавной, словно отрезанное чрезвычайно острым ножом человеческое ухо, а её призрачный шлейф легко можно было бы принять за остаточную сукровицу – это вечернее небо всё в красной-красной жидкости, которая складывается в причудливые фигуры.
- Дин.
Старший Винчестер удивлённо взглянул в глаза Сэму.
Оказалось, что этот порошок действует по принципу того, первого. Это не могло не радовать, только вот брат на этот раз вышел не слишком идеальным, по мнению Дина – сознание расплывалось, и образ никак не желал выстраиваться в ровную цепь из тепла и хриплого дыхания.
- Ты обещал мне...
Дин поморщился, понимая, что в этот раз разум подводит его, подводит, выливая в эту реальность всю желчь, все внутренности, переработанные в мелкую, как наркота, порошок, кровавый, жидкий порошок.
Хотелось засунуть два пальца в рот и заставить тело избавиться от всей мерзости.
Хотелось достать из внутреннего кармана что-нибудь острое и проверить на опыте, можно ли выкрасить то бледное размытое облако собственной кровью.

Дин подумал, что это было бы совсем неплохо – вернуться домой задолго до того, как придёт отец. Только вот подняться на ноги оказалось куда сложнее, чем он предполагал. Ствол дерева оказался как раз кстати – его шершавая поверхность была идеальна для того, чтобы уцепиться за чешуеобразные пластинки кончиками пальцев. Прохладный воздух всколыхнулся, проходясь жёсткой щёткой по коже лица и рук, отчасти приводя в чувство, отчасти ввергая в куда большее смятение.
Пройдя от парка вдоль шоссе до тёмного неприветливого дома, Дин остановился на миг, пытаясь дышать как можно глубже, потому что тошнота подступила вновь – как это обычно бывало, как это и есть, как будет ещё, пожалуй, долгое время. Только на этот раз гораздо сильнее – гораздо – а это означает, что этот поток - как река, ничем его не сдержать и не усмирить.
Какая-то машина остановилась, чуть съехав на обочину. Незнакомая и совершенно обычная машина, боковое стекло медленно поехало вниз.
- Эй, парень, нужна помощь?
Старший Винчестер покачал головой, прислоняясь к фонарному столбу, чувствуя, как против воли тело сгибает, выворачивает, и ощущение того, что желудок, и печень, и селезёнка хлюпают уже где-то в самом горле, не покидает.
- Эй...
- Отвали! Иди к чёрту!
Это было не так просто – поймать интервал между спазмами и судорогами, когда слова прозвучат достаточно внятно, чтобы их поняли.
Машина медленно двинулась вдоль тротуара, словно совершенно ненужный в данный момент хренов спаситель и воинствующий альтруист всё ещё разрывался между желанием остаться и помочь Дину и голосом разума «уезжай, пока не поздно».
Старший Винчестер покачал головой, чувствуя, как мелкие, липкие и холодные капли пота стекают по вискам и шее, оставляя лишь ощущение опустошающего облегчения от осознания того, что всё закончилось.
До дома от силы два шага – только почти нет этих самых сил, чтобы просто сдвинуться с места, отпуская ставший почти родным столб, принявший в свои равнодушные бетонные объятия немного человеческого тепла.
Над крыльцом висел старый фонарь, который сейчас горел, хотя света почти не давал, слишком пыльными были его стёкла.
Дин осторожно приоткрыл входную дверь, проникая внутрь, стараясь двигаться как можно тише и осторожнее, когда вдруг заметил странное движение в кухне.
На столе лежал включенный карманный фонарик, свет которого резкими графичными тенями и белыми высветами узорчато расписал лицо спящего Сэма. Его голова покоилась на сложенных руках, от тёплого дыхания стекло фонарика запотевало на каждом выдохе, из-за чего и искажался световой луч.
Старший Винчестер замер, прислонившись спиной к тёмному от времени дереву дверного косяка, глядя на брата, впитывая каждой клеткой тела эту непривычную атмосферу покоя, которая сейчас отравляла, как изголодавшегося человека кусок жирного сала – она убивала.
Взгляд. Взгляд. Дин подмечает всё – и эти едва заметные в тусклом свете почти просохшие солёные дорожки на щеках, припухшие веки, всклокоченные волосы.
Джон отсутствовал – в коридоре кроме грязных сэмовых ботинок не было ничего. С появлением отца всё свободное пространство заполнялось оружием, запахом запёкшейся крови и пороха.
Сейчас здесь был безвкусный воздух обычного человеческого дома. Неинтересный воздух. Воздух без приключений и опасности. У такого воздуха голубые, как чистое летнее небо, наивные глаза с длинными ресницами. Такой воздух никому не нужен.
- Сэм, - это вырвалось против воли. Дин вовсе не собирался будить брата, он лишь хотел благополучно добраться до собственной кровати, стараясь не обращать внимания на ухмыляющиеся пляшущие стены, наполовину скрытые темнотой. – Сэм!
Проклял себя за слёзы в голосе, которые так резко и неожиданно горячей горечью схватили за горло.
Младший Винчестер вздрогнул, просыпаясь, вскакивая, дезориентированный.
Он встряхнулся, делая шаг к Дину, затем почти побежал, обнимая за шею, прижимая к себе со всей силой, которой он сейчас обладал.
- Всё в порядке, - пробормотал старший Винчестер.
Это казалось глупым и ненужным. Только вот когда чувствуешь кожей тёплое дыхание – это ощущение пропадает. Хочется просто позволить руками вкрадчиво и осторожно пробраться под растянутую серую футболку, почувствовать пальцами чуть выступающие рёбра, ямку пупка, соски...
Тошнота ещё плескалась внутри вместе с непреодолимым желанием проникнуть в этот чуть приоткрытый рот, почувствовать в полной мере всю его горячую влажность и острую кромку зубов.
Тошнота намекала, что неплохо бы принять горизонтальное положение и немного поспать.
Кто будет слушать тошноту?
Дин послал рвотные позывы к чёрту.
Только не сейчас. Только не в тот момент, когда он так близко.
***
Сейчас тот факт, что у них с Сэмом были разные комнаты, играл на руку Дину. Хотя он почти-почти не собирался покидать собственный номер, даже не помышлял об этом, но ночь звала, ночь шептала и принуждала подняться с кровати, просто для того, чтобы проверить – а изменилось ли что-то за это время? Здесь не было чёткого разделения – что плохо, что хорошо. Внезапно граница между этими понятиями стала настолько размытой, что зло плавно перетекало в добро, и Дин вдруг вообразил, что его намерения совсем не такие плохие, как могло бы показаться на первый взгляд. Неважно, каким образом ему удалось убедить себя, но игра в поддавки заняла место внутреннего слабого сопротивления. Луна была точно такой же, как тогда, давным-давно, неполной, нецелой, отрубленной половиной завершённого. Луна пыталась говорить своим изуродованным ртом, на деле бывшим лишь едва различимым рельефом её серебристой поверхности; подмигивая единственным глазом, глумилась над Дином, смеялась тонко и противно, как какой-нибудь карлик-убийца – одного из представителей этого племени Винчестеры как-то встретили в Небраске. Дин никому бы не пожелал подобного – увидеть грязный подвал, заполненный до самого потолка разлагающимися частями, оторванными от мёртвых человеческих тел. Причудливо вырезанные лоскуты кожи и плоти, желтоватая жировая прослойка, кровоточащие ещё внутренние органы...
Маленький домашний ад.
Что чувствует человек, готовый впустить в своё тело этот мелкий смертоносный порошок – разве не то же самое, что и парень, которого режут на куски заживо?
Возможно, только этот процесс куда более медленный, но это этого не менее болезненный.
Вопрос. Он пришёл не вовремя и некстати. Дин послал к чёрту все вопросы.
Только не сейчас. Только не в тот момент, когда он так близко.

- Дин? – в голосе Сэма не было особого удивления – похоже, брат не собирается прекращать свои ночные прогулки, зря они, всё-таки, согласились на два одноместных номера, хотя ведь делать было нечего. Однако теперь, когда Дин вознамерился помешать его нормальному сну, младший Винчестер просто не мог найти подходящих слов, чтобы выпроводить брата. Не мог он сейчас указать Дину на дверь - это всколыхнулось внутри точно такими же полузабытыми воспоминаниями. Это зацарапалось сначала весьма робко о грудную клетку маленьким, но чрезвычайно острым коготком неизвестной науке твари, пушистой порой, но чаще всего вздорной, капризной и чуточку злобной. Имя твари – волнение. Чёртово волнение от самого банального на свете предвкушения – ожидания чего-то большего, чего может и не быть вовсе, что, возможно, существует лишь как идея, но идея, подкреплённая переменчивой надеждой.
- Сэм, - этот обмен весьма важными фразами порою действительно умиляет.
Едва слышно вздохнув, Сэм посторонился, пропуская старшего Винчестера внутрь.
- Я посплю у тебя? – полу-вопрос, полу - констатация факта.
Сэм молча пожал плечами в манере «что делать, оставайся», и обвёл помещение сосредоточенным взглядом в поисках большого гостиничного махрового полотенца в странном узоре из причудливых геометрических фигур. Явно старое, оно ещё пыталось выглядеть так задорно и бодро, только вот не слишком ровные края и прорехи в самом центре полотна говорили сами за себя.
- На полу, - ухмыльнулся Дин, и младший Винчестер вдруг обратил внимание на его странно покрасневшие глаза. Предполагать, что брат заливался слезами в каком-нибудь тёмном углу, было бы глупо и весьма неразумно – за такие мысли можно и получить хорошенько, но больше ничего путного в голову не приходило. Красные, словно воспалённые, с влажными длинными ресницами – это тревога, больше ничего. Зрачки чёрные, но не слишком широкие – просто два тёмных провала, ведущие в самый центр разума.
- Я в душ, - проговорил Сэм, хотя Дин уже сам прекрасно всё понял. – Можешь спать на кровати, я тебя сдвину к краю, когда выйду.
Дин снова хмыкнул, медленно делая шаг от двери к чёрному квадрату выключателя, чтобы погасить ставший вдруг таким резким и неприятным свет, хотя вряд ли мощность единственной лампы превышала шестьдесят ватт.
Сэм прикрыл дверь, затем повернул круглую пластинку замка, закрываясь изнутри, когда сонная слабость накатила вдруг вязкой волной, отзываясь гулом в ногах и плечах, пробуя на прочность, проверяя выносливость. Можно было бы свернуться клубком на этом старом холодном кафельном полу голубоватого цвета и заснуть, не взирая на отсутствие комфорта.
С темнотой положение Дина только ухудшилось. Когда свет лампы окончательно рассеялся в подступившей ночи, старший Винчестер почувствовал сильнейшее головокружение: ему казалось, что тёмная, словно склеенная из чёрного картона комната начала быстро вращаться, сглаживая углы, смазывая очертания, превращаясь в гигантский каменный шар, внутри которого он был теперь заточён, как в могиле. В лёгких булькнуло, воздух раскрыл пузырьки альвеол до самого опасного предела, и иллюзия удушья стала настолько реальной, что слишком сложно было определить, где правда, а где лишь собственная фантазия постаралась.
Эта комната была фрагментом самого ада, его порождением – теперь Дин был уверен – весь этот дряхлый барак был адским домом, где темнота живёт своей жизнью, где она обладает всеми чувствами, присущими человеку.
- Сэм, - ему казалось, что пол рушиться под ногами, стоит лишь пошевелиться, что сейчас – всего через мгновение – он окажется в самом эпицентре каменного вихря. – Сэм!
Нервно провёл ладонью по шершавой стене, пытаясь найти кнопку выключателя.
Младший Винчестер успел стянуть через голову футболку, когда услышал испуганный голос брата.
- Сэм!!
Не на шутку встревоженный, он открыл дверь, позволяя мутному лучу света прорезать пол от границы кафеля и пола до самого окна.
- Дин? – осторожно выглянул младший Винчестер, понимая, что в ближайшие несколько секунд ничего не сможет разглядеть.
Отблеск света послужил ориентиром, своего рода маяком для Дина, он сделал пару неуверенных шагов по направлению к двери в ванную комнату, одновременно чувствуя кончиками пальцев ребристую кнопку на стене.
- Я просто искал, - старший Винчестер опустил крохотный рычажок вниз, до отметки «Вкл.», не миг закрывая глаза, чтобы не ослепнуть от вспышки старой лампы, - выключатель.
Последнее слово он выдохнул в основание шеи Сэма, сперва не осознавая того факта, что сейчас стоит почти вплотную к брату, едва касаясь запястьем его бедра, чувствуя тепло на самом кончике миллиметра того пространства, что ещё оставалось между ними.
Слово стало коротким потоком горячего, почти болезненного дыхания, которое до странности сильно обжигало кожу, вызывая желание быть ещё немного ближе.
Мышцы глазных яблок свело резкой судорогой, когда Дин попытался поднять взгляд, чтобы посмотреть на брата. Во всём теле плескалась усталость, но именно сейчас горячие струйки энергии чертили влажные дорожки капельками пота по спине, проникая за жёсткий край кожаного ремня, не в силах преодолеть границу в виде резинки боксеров.
Напряжение нарастало – словно та тонкая прослойка воздуха, которая ещё существовала между ними, сжималась теперь невидимыми тисками до сильнейшей дрожи в пространстве.
Сэм пытался дышать ровнее, но живот всё равно непроизвольно втягивался до боли, до ощущения, словно из тела выкачивают последние остатки кислорода.
Он почти забыл об этом, с тех пор прошло достаточно много времени. Они с Дином могли лежать в одной кровати, чувствуя надёжность судорожно сведённых лопаток друг друга, могли слушать дыхание, считая все вдохи и выдохи, как порой люди, страдающие бессонницей, считают овец. Но именно в этот момент младший Винчестер вдруг осознал в полной мере, как одно слово может зажечь бенгальский огонь внутри – эту тонкую рождественскую волшебную палочку, созданную каким-то умным человеком, который слишком хорошо разбирался в химии...
Возможно, Сэм уже давно ждал этого момента и верил, что дождётся.
Прохладные пальцы касаются лица.
Прохлада касания - словно разрешение, поэтому младший Винчестер опустился на колени, чтобы прижаться щекой к животу Дина, закрывая глаза, внезапно осознавая, что забыл о том, что должно быть дальше.
- Сэм, - выдох отдаётся вибрацией.
Старший Винчестер рывком поднял Сэма на ноги, целуя его быстро и яростно, затем резко отталкивая от себя, словно сопротивление внутри возникло на основе какой-то тревожащей его мысли.
Сэм покачал головой, вновь делая шаг навстречу. Он осторожно провёл ладонью по линии подбородка, чувствуя колкую чуть отросшую щетину, затем коснулся большим пальцем нижней губы, чуть оттягивая её вниз, отчего тусклый свет на миг острым блеском отразился от зубов. А затем наклонился вперёд, без напора целуя Дина в губы, не пытаясь проникнуть внутрь, просто чувствуя тепло.
- Не надо, Сэм.
Младший Винчестер вздохнул, но не отстранился.
- Я же под кайфом, разве не заметно? – осведомился Дин. – И эта комната сейчас кружится, как сумасшедшая, что будет, если я совсем перестану себя контролировать?
Но Сэм лишь воспользовался удобным моментом, чтобы провести языком по самой грани кромки зубов, по гладким дёснам до правого уголка губ, позволяя капельке слюны на миг блеснуть в неярком свете.
- А что если я сейчас вставлю тебе так, что ты потом неделю не сможешь ходить?
У Дина белки глаз красные-красные, словно у разъярённого быка, который так и норовит растоптать какого-нибудь незадачливого торреодора.
Он снова надышался этой гадости, где только нашёл?
Сахарная пудра весьма прозрачно намекала на вероятность обмана. Дин прекрасно знал, чем отличаются две данные субстанции.
Его глаза – ночные сигналы светофора, которые предупреждают об опастности. На миг становится страшно – так, как никогда ещё не было: ни на чёртовой охоте, ни в спонтанной битве с тёмными силами – никогда. Демона можно облить святой водой, Дину же это не поможет. Ну, может, отрезвит слегка, но уж точно лишь на пару минут.
Это действительно больно – когда стенки кишечника растягиваются под напором чужеродного проникновения.
Дин почти подавил неуместную сейчас усмешку, разворачивая Сэма спиной, непослушными пальцами расстёгивая ширинку, дотрагиваясь до себя, жёстко командуя собственным телом, заставляя сдерживать животные инстинкты. В голове стоял мутный туман, и мозг шептал что-то внутри черепной коробки, вызывая к жизни многократное эхо, невыносимый шум в ушах.
Это действительно больно – когда одну из самых важных частей твоего тела зажимают в раскалённых стальных тисках.
Сэм просто наклонился вперёд, как много лет назад в этих грязный наркотический мечтах, только теперь наяву, избавляясь от джинсов. Из заднего кармана посыпалась звонкая мелочь.
Без слов. Давайте играть в молчанку. Проигравший будет...
Не звука, даже когда Дин приставляет раздувшуюся головку к узкому закрытому отверстию, давит, принуждает впустить внутрь, но мышцы - они капризные, они не желают размыкаться, расходиться, они требуют приложить ещё больше силы, и уже тогда, не в силах более сопротивляться, с почти неразличимым хрипом Сэма, с его безмолвной болью и тихими слезами, сдаются, расслабляясь, насколько это возможно.
- Сэм?
Мы ведь договорились сегодня молчать весь вечер!
Проигравший будет...
Тот лишь мотает головой, в данный момент слишком плохо соображая, чтобы поддерживать этот совсем ненужный разговор.
До предела – хочешь, пропихну до самого горла, хочешь, прошью невидимой иглой до самого мозга? Прострочу на виртуальной швейной машинке ровные стежки вдоль позвоночника, заставлю всё-таки сдирать с тела кожу от боли, как в давних мечтах? Наркотики творят с человеком страшные вещи, рисуя грубой кистью в его воображении невообразимый ад, от которого вполне реальные твари задрожат и ретируются, дабы не попасть под полную раздачу. Настолько искажена картина мира, настолько извращено всё внутри, что место жалости займёт похоть, место похоти – жестокость.
- Бо-ольно, - простонал Сэм, понимая, что ещё секунда – и он потеряет сознание.
Проверка на прочность.
Старший Винчестер закрыл глаза, зажмурился до жёлтых и чёрных кругов перед глазами, продолжая, задыхаясь от боли точно так же, как и Сэм. Через мгновение двигаться стало вдруг намного легче. Красный обод у самого основания эрегированного члена первой каплей крови шлёпнулся на пол, оставляя тёмные, похожие на синяки, отметины на стёртом от времени дереве. Сэм дёрнулся, опираясь ладонью о стену, чувствуя, как хрустит в челюстях оттого, что он слишком сильно сжал зубы. Остриё клыка кровожадно пронзило губу, наполняя рот солоноватым привкусом.
Скольжение возникло благодаря густой буроватой массе – смеси крови и внутренней слизи, когда Дин стал постепенно наращивать темп, уже предчувствия первые отзвуки того самого ощущения сомнительного и проходящего удовольствие, которое, однако, кажется самым необходимым, самым ослепляющим, самым острым, подкреплённое собственным гортанными хриплыми выдохами, когда слюна в горле вскипает под напором выдыхаемого углекислого газа, когда сквозь тело словно проходит электрический ток...
Сэм запрокинул голову, насколько это было возможно, насаживаясь на член Дина, одновременно пытаясь податься вперёд – эта боль всё никак не унималась, она проходила сквозь сведённые мышцы, заканчиваясь где-то в затылке, проливаясь с кончиков пальцев холодным потом. Колени подгибались, но руки старшего Винчестера, сжимавшие бёдра Сэма, не давали ему упасть.
Ритм сводил с ума: толчок – боль, почти полный выход – боль, и только где-то на самой грани – прослойка возбуждения, а в голове плавится мозг.
Дину показалось, что всё вокруг залило красной масляной краской, когда он кончил, проливая сперму в раненое тело брата, чувствуя, как жидкость переливается через край, липнет к коже, стекает каплями по ногам Сэма, но он продолжал двигаться, как будто по инерции, почти не воспринимая реальность. Только стон младшего Винчестера привёл его в чувство. Сэму явно нужна была помощь в достижении цели – его тело всё ещё требовало разрядки, только ноги не держали, и когда Дин вышел из него, младший Винчестер просто сполз по стене на пол, на грани проводя ладонью по всей длине органа, чувствуя жёсткость паховых волос и мягкую кожу ствола, чувствуя пульсацию крови вживлённых в плоть сосудов.
- Подожди, - прошептал старший Винчестер, кладя руку поверх пальцев Сэма, с силой сжимая его член до самого момента, когда последняя судорога прошла по телу брата, и он расслаблено откинулся к стене, ощущая всей поверхностью спины её холодную надёжность.
Дин молча поднялся, подхватывая младшего Винчестера под руки, невероятным образом добираясь до кровати и устраивая голову Сэма на своей груди. Тошнота почти отступила, зато головокружение взорвалось двойной вспышкой в голове, почти лишая зрения и слуха.
- Я долго об этом мечтал, - вырвалось у старшего Винчестера помимо его желания.
Сэм чуть приподнялся, чтобы взглянуть в лицо брату:
- Мы, кажется, занимались сексом не менее тысячи раз...
- Да, - кивнул старший Винчестер. – Но это так – бред больного воображения.
Наркотические сны преследуют всю жизнь.
- Давай завтра уедем отсюда? – предложил Дин, что бы перевести тему. – Мне надоел этот разрушающийся на пустынном ветру барак.
Сэм вздохнул, морщась от остаточной боли, сонно моргая и пытаясь разглядеть кусочек реальности в кромешной тьме за окном.
Можно и уехать. Вряд ли это что-то изменит.
На спинке стула висела пропитанная потом рубашка. Ткань её нагрудного кармана чуть топорщилась в тщетной попытке скрыть свёрток внутри. Белый-белый порошок – словно сахарная пудра.