И даже больше

[Reno89]

Название: И даже больше
Автор: Reno
Жанр: RPS, drama, romance
Рейтинг: R
Пейринг: Шатнер/Нимой
Предупреждение: ну, что, ОСС, пожалуй, ибо я не знаю этих людей, а ещё – по-моему, слабое соответствие мужской психологии и логике.
От автора: не могу я на них смотреть без странного щемящего чувства. Простите меня все те, кому неприятен/оскорбителен подобный взгляд на взаимоотношения персонажей. Для меня RPS был и остаётся жанром прототипов, для которого понятие "канон" весьма и весьма условно. Спасибо за внимание.

Читать дальше

Ветер принёс с океана туманную морось, засеребрившую молодую листву, непривычный для обитателей Лос-Анджелеса холод и хмурое низкое небо.
- Заходи-заходи скорее, иначе вымокнешь насквозь, а чашка чая для тебя всегда найдётся! – Леонард добродушно усмехнулся, наблюдая за тем, как его лучший друг выбирается из тёмно-красного с иголочки автомобиля. Билл питал слабость к вещам роскошным, а возраст – все эти годы-годы-годы, скрепившие фундамент привычек и склонностей – лишь усугубил её, а вот ловкости и расторопности ему явно не доставало... Кажется, капитан Кирк был куда проворнее.
Хм, в любом случае - Шатнеру прощалось.
- Вымокну? – засмеялся Билл, шутливо отмахнувшись. – Где ты видишь дождь?
Воздух был пропитан солью. Пока Шатнер вышагивал по мощёной камнем дорожке, мельчайшие капельки успели осесть на его волосах и одежде. Капало с пересыщенных влагой деревьев.
- Вот тебе и дождь, - с притворной укоризной покачал головой Леонард.
- Надеюсь, я не потревожил тебя, - Билл дружески хлопнул его по плечу. – Не мог не заехать, ведь после я в Сан-Франциско, а там – и того дальше. Торонто. Нью-Йорк. Хотелось тебя повидать перед долгой дорогой.
Они прошли в уютную гостиную с плетёными креслами и окном-витриной во всю южную стену, выходящим в сад с аккуратно подстриженным газоном. В сумерках комнаты умытая дождём зелень казалась особенно яркой.
- Чудно у тебя здесь, - в который раз повторил Билл – это было его своеобразным ритуалом, которому он добросовестно следовал. Он прошёл вдоль узкого пёстрого ковра на полу, мимолётно коснулся точно такого же на стене и вопросительно глянул на Леонарда.
- И чем же ты был занят?
- Почему ты решил, что я был чем-то занят? – громко осведомился Леонард, направляясь на кухню.
- Просто я вряд ли смог бы представить тебя, сидящим без дела... – задумчиво пробормотал Билл, перебирая взглядом знакомые и дорогие сердцу вещи, оккупировавшие полки гостиной. - Не скажешь?
На низком столике едва уместились две большие горячие фарфоровые кружки – на одной из них сияла эмблема Звёздного флота, а другая щеголяла тройным золотистым кантом по кромке на светло-синей эмали – и вазочка с рафинадом.
- Увидишь, - многообещающе проговорил Нимой – глаза его за линзами очков хитро блеснули. Он огляделся в поисках пульта от телевизора. – Садись, Билл, сюда.
Шатнер послушно опустился в кресло, Леонард же занял то, что стояло рядом, небрежно устроив руку на покатой спинке за плечом Билла. Как в старые добрые времена. Щёлкнул пультом. По экрану пробежали серые полосы помех.
- Космос. Последний рубеж...
Эхо этих слов, казалось, жило здесь всегда – вместе с фотографиями и обложками журналов, и воспоминаниями.
- Чёрт побери! – воскликнул Билл. – Леонард!
Нимой расхохотался – чуть прерывисто и от души, так что в горле запершило, и он закашлялся, не переставая смеяться.
- Как я тебя, а, Билл? Не ожидал?
Шатнер не мог не улыбаться. Это было удивительно и неожиданно, хотя Леонард всегда слыл любителем сюрпризов, теперь же ему удалось превзойти самого себя.
- Только не... ты ведь не хочешь сказать!..
- Это путешествия корабля «Энтерпрайз». Его пятилетняя миссия - ...
- Не может быть!
- ... новые миры. Искать новые формы жизни и другие...
- Это...
- Десятый эпизод, кажется.
- Нам было... весело, - проговорил Билл – у него было странный взгляд – немного напряжённый, будто он ожидал подвоха – неоправданно.
- Что, почти ненавидишь меня? – мягко поинтересовался Леонард, прихлёбывая горячий ароматный чай с мятой. Для Шатнера он специально устроил с коньяком и бергамотом, и теперь тонкий сладковатый дымок вился вокруг фарфоровой ручки.
- Да нет, безмерно люблю, - рассеянно признал Билл, не отрывая взгляда от экрана. Где-то на задворках сознания зрела мысль о том, что сам бы он никогда не решился обернуться. Почему? Прошлое оставалось прошлым, хотя порой оно и рвалось в настоящее.
Ему показалось, или же капитан Кирк только что подмигнул ему с экрана?!
- Я это учту, - негромко заметил Нимой.

- И кто у нас здесь? – живо заинтересовался новоприбывшим Билл. - Спок-младший?
Мальчишка ткнул в него пальцем:
- Кирк! Почти как настоящий!
Леонард нахмурился.
- Невежливо показывать на людей пальцем, Адам, - проговорил он с интонацией, которую про себя называл «домашней», поскольку в большинстве случаев она предназначалась именно для семейных разборов полётов восьмилетнего сорванца.
- Почему это «почти»? – в свою очередь возмутился Шатнер. – Я и есть капитан Кирк!
Адам окинул его оценивающим взглядом и упрямо качнул головой.
- Капитан Кирк не носит джинсы, - привёл «убийственный» аргмент он.
- В особых случаях и когда капитана Кирка никто не видит, он может и отдохнуть немного от униформы, - заметил Нимой.
- Но я его вижу!
Билл повернулся к Леонарду, подняв вверх большой палец.
- Логичным он у тебя растёт.
- Логичным, но невоспитанным, - притворно погрозил сыну пальцем тот.
- Не придирайся, папаша, - усмехнулся Билл. – Сам-то только и делаешь, что срываешь дубли.
- Кто бы говорил, - со вздохом парировал Нимой. – А теперь – беги, папе пора работать.
Совсем не каждый ребёнок может сказать: «Мой папа работает мистером Споком». Может, оно и к лучшему?
- Мишель обещала показать мне, как открываются двери, - сообщил Адам.
- Очаровательно, - заметил Шатнер.
- Хэй, это папино слово! – возмущённо закричал мальчишка, убегая.
- Негодник, - не удержался от улыбки Леонард, а затем чуть нахмурился, заметив выражение лица Билла.
- Работать, - с расстановкой проговорил тот, многозначительно взглянув на друга. – С учётом того, что у нас получасовой перерыв.
- Верно, - кивнул Леонард. – Я хотел бы поговорить с тобой.
Шатнер поморщился.
- Только не начинай снова...
Они прошли мимо техников, устанавливающих новые декорации взамен забракованных Джином старых, а эта работа могла растянуться на весь день, прошли через следующий зал, весьма вычурно обставленный, остановились у тонкой перегородки, за которой были слышны знакомые голоса «коллег по цеху».
- Билл, этот разговор неизбежен, - заметил Леонард. – Поверь, меня он тоже не радует.
- Либо заканчивай с этим, либо переходи к сути дела.
Нимой неуверенно вздохнул.
- Леонард, - настойчиво повторил Билл, добавив. – Я знаю, о чём ты хочешь сказать. Семья...
- Моя семья, Билл, - кивнул Нимой. – У меня есть обязательства перед женой и, уж конечно, перед моим ребёнком – и будущими детьми. Я не могу, да и не хочу что-то менять. Эта жизнь именно та, какой я её себе и представляю. Настоящая.
Шатнер некоторое время молчал, задумчиво ковыряя фанерно-гипсовую стену.
- А как же я? – спросил он, наконец. – Леонард, как ты думаешь, для меня в твоей жизни есть место?
Тот шагнул ближе, пытаясь заглянуть в глаза. Пытаясь доказать.
- Ты мой лучший друг.
Наверное, он говорил об этом слишком часто.
- Ты хорошо выучил эту роль, - горько проговорил Билл. – Ты молодец.
- Да какая роль! – взорвался Леонард. – Ты сам понимаешь, что я разрываюсь на части между семьёй, работой... тобой, в конце концов!
- И у меня есть жена, - негромко заметил он, будто это и вправду уравнивало шансы. Билл верил в это, хотя порой его чувство справедливости давало сбой. – Но люблю я тебя. Знаешь, так иногда случается.
За этими словами могла бы скрываться улыбка – невидимая глазу, но вполне очевидная, что несколько сбивало с толку недосказанностью.
- Мой сын сейчас в павильоне за этой картонной стенкой, Билл, - проговорил Леонард – его глубокий звучный голос даже в шёпоте таким и оставался. – И он останется со мной большую часть жизни.
Дети порой видят то, на что взрослые редко обращают внимание. Они, не обременённые ещё стереотипами, моралью и потребностью в вежливом отрицании, замечают оттенки реальности и отношений.
- Адам спрашивал про тебя. Со всей своей непосредственностью. Он знает, что, куда бы я ни пошёл, там обязательно будет и мистер Шатнер. Конечно, он не может понять. Пока...
- Никогда не думал, что ты трус, - заметил Билл – обидные слова сами собой возникали внутри, расплываясь едкой горечью на языке. Он знал, что после, скорее всего, снова будет жалеть и искать встречи, делая вид, что ничего не произошло – как всегда и поступал. Билл ненавидел ссоры, не умел мириться, не желал признавать себя виноватым – в чём-то подобное даже казалось ему унизительным. И вряд ли он смог бы переломить себя, поэтому в большинстве случаев твердил – это ещё не конец и никогда им не станет. Порой даже верил.
- А я старался избавиться от мысли, что ты – эгоист, - ответил Леонард – до притаившейся за грудой бутафории боли искренне. Он себе не врал. Говорил то, о чём думал. – Но с каждым днём справляться становится всё труднее.
Наверное, проведи они вместе ещё мгновение, обида проросла бы лишь глубже.
- Где у нас актёры прохлаждаются? – громко поинтересовался кто-то – кажется, за три ширмы декораций к северо-западу.
- Актёры работают до седьмого пота, - мрачно заметил Билл, прежде чем широким шагом направиться на съёмочную площадку.
Рассчитывать на понимание представлялось наиболее глупым в подобной ситуации.

- Прятались от всего мира, помнишь? – между делом поинтересовался Шатнер, пристально следя за разговором персонажей – капитан часто пользовался несдержанностью Билла в спорах, как и своим руководящим положением. Это приказ.
У созданных ими персонажей не оставалось ни тени сомнения в том, кем они являлись – отличной командой под предводительством невероятного лидера. Шатнер прекрасно знал о том, что могло бы скрываться за бесстрастным лицом Леонарда, за своей собственной мрачной миной, но вся игра прекрасно вписывалась в сценарий, поэтому никто и не жаловался. Да что там – никто и не знал, пожалуй, если уж столь наивно считать условия на съёмочной площадке идеальными для конспирации и конфиденциальности.
- По тёмным углам, - откликнулся Нимой, думая о том, что и вправду был трусом. Но тогда, кроме их с Биллом крепнущей связи, у него ничего не было – не уверенности в себе или завтрашнем дне, ни серьёзной работы, ни блистательной внешности. Только временами болезненная гордость и талант, на котором держалась его семья.
Со временем всё изменилось. Гордость уступила место житейской мудрости. Талант нашёл выражение во всём, что его окружало. Внешность по большей части перестала играть какую-либо серьёзную роль. Завтрашний день мог и наступить.
А Шатнер становился всё дальше, дальше...
Билл неожиданно потянулся за пультом, нажав на паузу – изображение на экране замерло, капитан Кирк так и застыл с открытым ртом и сведёнными судорогой статики руками. На заднем плане была видна спина склонившегося над приборами Спока.
- Тогда мы были молоды и... ммм... неплохо выглядели, - прокомментировал он.
- Ты и сейчас ничего, - с улыбкой заметил Леонард. – Разве что живот надо бы подобрать.
Он шутливо хлопнул по выступающей над ремнём брюк Шатнера складке.
- Иди ты, - скинул с себя его руку Билл. – Тоже хорош. Сухой и длинный, как палка.
Нимой покачал головой.
- В своём репертуаре. И почему всякий раз ты отвечаешь на мои слова отчаянным выпадом? Всё ещё не в ладах со своим эго?
Шатнер молчал. Ответ он искал большую часть своей жизни. Наверное, в этом была его участь – испытывать и причинять боль тем, кого он любил – почти неосознанно, будто на уровне подсознания. Работа такая – сверхурочная. Работа, за которую не платят ни цента, скорее, расплачивается он сам.
- Помню, я даже обижался одно время, - пробормотал Леонард. – Всё никак не мог взять в толк. А после просто махнул рукой.
- На меня? – ехидно уточнил Билл.
- На твои чёртовы недостатки.
Наверное, в их случае лучшего доказательства дружбы и быть не могло. Нимой мысленно пожал плечами – он осознал себя втянутым в отношения, кажется, целую жизнь назад, и спустя все эти годы единственным, пожалуй, достижением была та лёгкость, с которой он принимал яростные подачи Шатнера – как в большом теннисе. Удержишь ракетку, в которую с силой врезается проносящийся со свистом над сеткой мяч – можешь считать себя победителем. Даже если счёт 3:0 не в твою пользу.
Они уживались друг с другом как ни с кем другим. Маловато для настоящих чувств? Нимою прежде так и казалось. Но время поставило пробу на отношениях – заверило печатью морщин и сединой, разве что одного не учло – пока один из них отчаянно пытался удержать эту дружбу или любовь – называйте, как хотите – другой был почти готов сдаться. Леонард смог бы понять – он умел прощать, умел отпускать и, прежде всего, справляться с собственным гневом. Билл Шатнер слишком долго ждал его – десятки лет, и, уж конечно, имел право закончить всё первым. И хотя до сегодняшнего дня он оставался тем, кем его и привык считать Нимой, предел его терпения мог наступить в любой момент.

Билл курил под моросью, и сигарета постоянно гасла. Леонард улыбнулся: он тоже хотел закурить, но теперь сомневался.
Хотя они и стояли в двух шагах друг от друга, он вдруг одним движением откинул решётчатую крышку коммуникатора.
- Нимой вызывает Шатнера. Нимой вызывает Шатнера. Приём.
Билл улыбнулся уголком губ – он всё ещё старался выглядеть отстранённым, но Леонард знал, что может поднять ему настроение, избавив от необходимости мириться первым – что было и оставалось тяжелейшим испытанием для друга.
- Нимой вызывает Шатнера, - повторил он.
- Ну, чего тебе? – ворчливо откликнулся Билл, демонстративно не принимая правила игры.
Леонард заговорчески подмигнул ему и на всякий случай огляделся – вокруг никого не было – в такую-то погоду.
- Я тебя люблю, - одними губами выговорил он, надеясь, что Шатнеру удастся разобрать это зашифрованное беззвучием послание.
Билл отмахнулся и направился к павильону, где должны были снимать последнюю на сегодня сцену. Кажется, он усмехнулся украдкой.
- Чёрт побери, люблю, - пробормотал Леонард, пожав плечами. – Ну, что поделаешь?
Он догнал друга в тускло освещённом коридоре, ловко поймав за руку, но Билл тут же вырвался.
- Постой, - пробормотал Леонард. – Я понимаю, что ты устал от разговоров.
Шатнер не ответил.
- У нас есть не больше секунды, правда, - отчаянно зашептал Нимой.
- Для чего? – откликнулся Билл. – На что тебе сдалась эта жалкая секунда? В очередной раз сказать мне, что всё сложно, что тебе приходится выбирать и выбирать не меня...
- Я не могу тебя выбрать. Не сейчас, - неожиданно твёрдо проговорил Леонард.
- Почему?
Нимой немного помолчал. Он чувствовал, что сказанное им ранит Билла не на шутку, но и справляться в одиночку больше не мог. Все предыдущие попытки объяснить заканчивались ничем, потому что он, Леонард, постоянно приводил какие-то незначительные, несерьёзные доводы, которые не в силах были убедить Билла в чём бы то ни было. Импульсивный и энергичный Шатнер решительно отвергал разумные на первый взгляд аргументы. Он не желал видеть Леонарда слабым и запутавшимся. Но и помогать ему, пожалуй, не собирался.
- Я не могу быть полностью уверенным в тебе, - признался, наконец, Нимой. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Ты знаешь, что я способен на риск ради тебя – пусть это будет вся моя жизнь, всё, чего я добился или же нет, я готов. Но, Билл, ты ведь как граната с выдернутой чекой. Ты всегда балансируешь на самом краю, и я не могу знать, что тебе взбредёт в голову завтра. Возможно, ты решишь, что я – не лучший из твоих знакомых и стоит держаться от меня подальше.
Совсем рядом раздались шаги – кто-то следовал коридором и вот-вот готов был завернуть за угол.
- Опасный путь, Леонард, - неразборчиво пробормотал Шатнер, внезапно ощутив гулкую пустоту внутри. Все те эмоции, что кипели в нём ежесекундно, сменяя друг друга, бросились врассыпную, да так, что угнаться за ними было невозможно. Но вряд ли он хоть раз давал повод... или же просто не замечал этого за собой?
На следующий день Билл вдруг бросил курить.

Кирк на экране оставался на удивление тихим – обездвиженным.
- Но ведь можно найти объяснение, - спустя некоторое время заметил Билл.
Нимой выжидающе смотрел на него.
- Мы никогда по-настоящему не оставались одни.
И это было правдой. У Леонарда была жена, сын и съёмная квартира, у Билла – жена, дом и угасшая, было, обида. Трудно было простить те давние слова, которыми его наградил друг. Конечно, в стиле Шатнера было бы принять их в качестве комплимента, но что-то мешало ему – возможно, мысль о собственной неисправимости.
- Ты знаешь, почему я с тех пор не выкурил ни единой сигареты? – поинтересовался он у задумчиво напевающего что-то Леонарда.
- Вряд ли я угадаю, что ты задумал, Билл, - заявил Нимой, касаясь плеча друга самыми кончиками пальцев – так, чтобы тот не заметил.
- Это легко, Леонард. Всё пытался доказать что-то и тебе, и себе.
- Я восхищался тобой, я говорю это уже не в первый раз.
- Да.
Дождь разошёлся не на шутку – за окном стучало так, что шум заглушал тиканье часов на стене и прочие постоянные домашние звуки – скрип ступеней, жужжание холодильника в кухне, шуршание занавесок на сквозняке.
- А ещё – мне больше не хотелось курить бок о бок с тобой.
Возможно, за этими словами – ещё не конец.
- Ты понимаешь, что сейчас всё испортил? – шутливо осведомился Леонард. Дышать вдруг стало тяжелее. – Моё прошлое благоприятное впечатление о тебе.
- Перестань, - немного устало протянул Билл. – Я был не в себе из-за того, что ты мне сказал.
- Я сказал, что ты ненадёжный.
- Именно. Меня это страшно задевало.
Пальцы Леонарда перебрались от плеча Билла к основанию его шеи – но тот не отреагировал.
- Кто же кроме меня, - тихо проговорил Нимой, - смог бы тебе сообщить о подобном?
Шатнер поморщился.
- Как говорится, для чего ещё нужны друзья, - чуть повысив голос, провозгласил он.
Леонард с трудом верил своим глазам – он и не представлял, насколько глубоко укоренилась в Билле обида. Его друг участвовал в конвенциях, делился впечатлениями с телезрителями, снимался в многочисленных побочных проектах, работал над собой, посещал вечеринки... И помнил? Всю свою жизнь?
- Я тебя страшно раздражал порой, правда? – неожиданно осведомился Шатнер: он дал Кирку свободу, и экран вновь ожил.
- Ты будто вбил себе это в голову – что я тебя «не люблю», - Нимой демонстративно показал «кавычки» пальцами.
- Вовсе нет. Я всегда это подозревал, - без всякой рисовки заметил Билл.
Леонард замер – вроде бы вечер не претендовал ни на серьёзность, ни на откровенность, но атмосфера давно успела перемениться – сквозь приоткрытую дверь вместе с моросью прокралось беспокойство.
- Не говори так, пожалуйста, - попросил он. – Ты ведь знаешь, насколько я этого не заслужил.
Билл молча смотрел на экран.
- Что я могу сделать? – осторожно осведомился Леонард. – Чтобы спасти положение?
- Поцелуй меня, - не сдержавшись, фыркнул Шатнер, не ожидая, что друг воспримет всё настолько серьёзно.
Он успел пожалеть, что вновь поднял эту тему – на самом деле обида давно уже выгорела, и вряд ли ему удалось бы остаться самим собой, храня и смакуя её так долго, чтобы в нужный момент заняться шантажом.
Всё случилось само – как по накатанной.
Нимой неожиданно притянул его к себе за шею, прижавшись губами к уголку его губ.
- Ох, Лен... – полузадушено пробормотал Билл, пытаясь выпутаться из захвата. – Я... Это же не всерьёз!
Леонард почти сразу же отпустил его, с недоумением заглядывая в глаза.
- Не шути... так.
Шатнер качнул головой.
- Нет.
- Билл, - снова попытался образумить его Нимой.
- Нет. Ты знаешь, что мы оба – дряхлые извращенцы? Мы слишком старые для такой... любви.
- Вот оно что.
- Мы ищем потерянное на пустом месте.
- Ты считаешь это потерянным?
- Хм... пожалуй.
Леонард закашлялся – Шатнер бережно провёл ладонью по его напряжённой спине.
- Просто прежде...
- Прежде я был трусом. Так и есть, Билл, я был трусом, теперь я могу это признать.
- Прежде ты никогда не заботился о доказательствах, - перебил его Шатнер. – Прежде не было сил, не было времени... А теперь я заявляю со всей серьёзностью – Я тебя люблю.
Нимой отвёл взгляд. Сорок лет жизни.
- Вот так номер, - пробормотал он, нажав на красную кнопку. Экран погас. Сумерки до краёв наполнили комнату.

Леонард всё ещё был одет Споком, но вот что Билл знал точно – когда Нимой улыбался, оторвать взгляд не представлялось возможным.
Лицо у него было странным – на чёрно-белых фото, которые так любили журналы и фанаты, брови казались слишком уж яркими, а глаза – до странности неспокойными, будто он постоянно искал кого-то взглядом – воображаемого или же реального, Шатнер не мог знать наверняка. Ему хотелось думать, что объектом поиска был он сам – так было легче даже в спорные периоды ссор. Если они не ладили, на душе было муторно, и Билл вспоминал тот день, когда он впервые увидел Леонарда на съёмочной площадке, чтобы отвлечься.
Нимой был худощав: узкие острые плечи, чуть сутулый, стоял спиной. В клетчатой рубашке и брюках, которые казались чуть коротковатыми. Это вообще была извечная проблема всех его брюк, как позже отметил Билл: штанины просто не в состоянии были дотянуться до ботинок, они оказывались где-то «между небом и землёй», любил шутить Леонард, и даже в том случае, если брюки с самого начала были впору, спустя некоторое время создавалось впечатление, будто и они больше не соответствовали норме.
И что в нём всё-таки так привлекало?
Нескладность, которая в униформе Звёздного флота казалась ещё более очевидной?
Улыбка?
Вся совокупность непривычных черт и выражений. То, как он листал сценарий. Загибал уголки страниц. Разъезжал на велосипеде. Последнее было особенно примечательно.
И Билл был готов поклясться, что, как бы он ни старался, вспомнить, о чём был их первый разговор, он не мог. Вот он движется, пробираясь через лабиринты декораций, чтобы добраться до незнакомой спины и, осторожно похлопав по плечу, представиться, протягивает руку, почти касается, чувствуя хлопок рубашки под ладонью – и – аккуратно вырезанный в монтажной кадр. В дальнейшем Шатнер чувствовал себя так, будто знал этого человека всю свою жизнь. Знакомое многим и вполне банальное ощущение, до сих пор, однако, не утратившее свою невероятную актуальность.
Нимой пил много крепкого кофе и часто курил. Так что на начальном этапе общих интересов для продолжения знакомства им вполне хватало.
А ещё Билл совершенно неожиданно для себя сделал одно замечательное открытие. Душа компании и неутомимый любитель жизни, он и мысли не допускал о том, что с кем-то в этом мире для него будет так естественно и уютно молчать, не тратя лишних сил в лихорадочном поиске нужных слов. Ведь тишина между ним и Леонардом вдруг перестала быть напряжённой, как это обычно оказывалось с людьми, которых Билл не мог принять ни при каких обстоятельствах. Подобных было немного, но Шатнер при всём своём невыносимом обаянии не мог не признать тот факт, что попытка понравиться каждому заведомо обречена на провал. Прежде, ещё в колледже, от этой мысли он старательно отмахивался, а после смирился, осознав, насколько легче жить, поняв, нежели безрезультатно бороться. По сути, знакомых ему, как и всякому другому замечательному в общении парню, хватало, настоящих друзей набралось бы не так уж и много, но Леонарду всегда отводилось особое место, пусть Билл об этом никогда и не говорил прямо. Страшно ему было одним махом выдать всё – чтобы, зажмурившись, ждать ответного хода, но никто и не думал его торопить. Мир продолжался. И терпеливое, полное беззаботности молчание – тоже. Никотинный дымок мешался с горьким горячим ароматом – и всё оставалось в порядке. Пока Нимой сам вдруг не заговорил.
Его речь была долгой и какой-то отчаянной.
Билл слушал, затаив дыхание.
И пообещал себе помнить каждое слово.
Чтобы мысленно повторять, когда новая ссора настигала их, словно волна цунами.
Неизменно становилось легче.

Некоторое время ни один из них не мог решиться нарушить безмолвие, которое в корне отличалось от привычной Биллу ненавязчивой тишины. На сердце ощутимо потяжелело – с каждой каплей дождя, отсчитывающей минуты, сумерки, казалось, сгущались.
- Мы больше не будем смотреть Стар Трек? – осторожно осведомился Билл, стараясь не думать о том, сколько же всё-таки времени прошло. – Или уже поздно?
Однако же имел он в виду вечерний час, а вовсе не всю свою жизнь с 66го и до сегодняшних дней.
Леонард взглянул на него отчасти непонимающе – словно успел уже позабыть и о Шатнере, и о сериале, и о себе самом.
- Что?.. Ах, да, конечно, - пробормотал он, пытаясь отыскать пульт, который всего мгновение назад был у него в руках. – Если ты хочешь.
Билл молча кивнул. Уж лучше Кирк, чем невысказанные претензии. Всё-таки капитан обладал великолепной способностью преодолевать любые трудности, каким бы безвыходным ни казалось положение. Чай успел остыть, но Шатнер всё равно сделал пару глотков, с болезненным даже для него самого вниманием вслушиваясь в каждое слово, доносившееся с экрана.
- Моя жена в отъезде, - вдруг сообщил Нимой, глядя куда-то в пространство.
Так безнадёжно, будто это был его самый последний шанс удержать Билла.
- Бог мой, Леонард! – в сердцах воскликнул тот. – Ну, зачем, скажи мне, зачем ты сейчас об этом заговорил?
Он сидел и улыбался, и глядел на друга с такой странной жалостливой нежностью, с таким трогательным участием, что Леонард невольно растерялся, что с ним, на самом деле, случалось не так уж и часто.
- Билл, - только и смог выговорить он.
- Думаешь, теперь это важно? – осведомился Шатнер. – Или ты просто боишься одиноких ночей?
Возможно.
Но не так.
- Скорее, боюсь, что твоё путешествие окажется слишком длинным.
Билл едва не заплакал – он знал, что способен, такое случалось не раз: наверное, в семьдесят с лишним его чувства оказались слишком уж своевольными. Они вырывались из-под контроля в неурочный час – и буйствовали. Мало приятного.
Нет, определённо, до конца ещё было далеко. Достаточно далеко, чтобы спокойно думать об этом.

- Пойдём-ка, - сказал Леонард, кивнув Биллу вместо приветствия в один из обычных, казалось бы, съёмочных дней. – Пойдём, Билли, выпьем кофе.
В забегаловке через дорогу варили отличный эспрессо. Нимой заказал две кружки за дальний столик. Он сосредоточенно хмурился.
- Я не знал, что ты разводишься, - задумчиво протянул он, выдыхая горький сигаретный дым.
Шатнер уже давно не курил.
- Ты не думай, это не из-за тебя.
Леонард пожал плечами.
- Я очень на это надеюсь.
- Не о чём и говорить. Это не из-за тебя.
Нимой вздохнул.
Позже вечером этого же дня, когда он разбирался с домашними делами, раздался стук в дверь. Леонард открыл, и Шатнер почти упал в его объятия. Кажется, он был слегка пьян.
- Хэй, Билл, - растерянно пробормотал Нимой, пытаясь устоять на ногах – уж очень крепко тот в него вцепился, будто боялся упустить. – Что с тобой приключилось?
Позади Шатнера стеной лил дождь, позади Леонарда тёплый кухонный запах легонько подталкивал его в спину, не желая смешиваться с промозглой сыростью улицы.
- Милый, кто там? – раздался голос Сандры, вот-вот готовой появиться в гостиной.
Леонард не ответил. Он ждал объяснений Билла, которому, пожалуй, не так-то просто было собраться с мыслями.
- Друг, - проговорил Шатнер в конце концов. – Лен... Мне так стыдно просить тебя... Одолжи мне немного денег, иначе она ... она просто растопчет меня.
Нимой никогда бы не позволил себе сказать «Я так и знал» в лицо лучшему другу, попавшему в беду. Уж очень не по-товарищески это прозвучало бы. Бракоразводный процесс сожрал большую часть сбережений Шатнера, привыкшего жить на широкую ногу, и вот теперь существование казалось Биллу удавкой, обернувшейся вокруг его горла – ему не хватало воздуха и сил бороться.
- Леонард...
- Постой. Иди сюда, - осторожно отступил тот в глубь прихожей, потянув Билла за собой. – На кого ты похож...
- Промок до костей, - с готовностью подтвердило Шатнер.
- Вот именно, - кивнул Нимой. – Ты ведь не хочешь потратиться ещё и на лекарства?
Он отыскал в шкафу большущее махровое полотенце и плед, и одну из своих рубашек. Вслед за рубашкой возникли и брюки.
Сандра вошла в комнату в наиболее удачный момент, когда Билл уже успел скинуть всю мокрую одежду, а надеть сухую ещё не успел – он висел на Леонарде, всё пытаясь помочь, но только мешал делу, фыркая и ероша мокрые волосы.
- Дорогой, - изумлённо протянула Сандра. – Чем это ты тут занят?
Мужчины застыли. В их поведении едва ли можно было заметить ту странную составляющую, которую с необъяснимой лёгкостью обнаруживает инстинктивное женское чутьё, но всё же отчего-то они выглядели немного иначе, чем обычные хорошие друзья, которым вдруг вздумалось подурачиться.
Ладони Леонарда оказались устроенными на голой спине Билла, руки которого, в свою очередь, обвились вокруг плеч Нимого мёртвой хваткой. Ноги Шатнера запутались в спущенных влажных джинсах, ремень болтался где-то в районе лодыжек.
- У нас гости? – осведомилась Сандра, вспомнив о том, что всегда считала себя превосходной хозяйкой. В любой ситуации.
- Это Билл. Билл Шатнер, - представил друга Леонард. – Ты ведь помнишь его?
Сандра кивнула.
- Здравствуй, Билл.
- Привет, миссис Нимой, - как можно беззаботнее улыбнулся тот. Когда была нужда, он умел держаться непринуждённо, будучи облачённым в одно лишь нижнее бельё.
- Обед почти готов, - доверительно сообщила ему Сандра, стараясь смотреть в глаза.
- Останешься? – тут же ухватился за эту возможность Леонард, неуловимо придвинувшись всего лишь четверть дюйма – Шатнер мгновенно это ощутил.
- Если миссис Нимой не возражает, - чуть нетвёрдо (всё-таки алкоголь давал о себе знать), но вежливо ответил он, принося негласные извинения этой симпатичной невысокой женщине за то, что столь бесцеремонно вторгся в её дом и, что уж душой кривить, в её жизнь. В конце концов, Сандра была хорошей женой. По крайней мере, Билл никогда не слышал, чтобы Леонард отзывался о ней плохо.
- Я буду только рада, - коротко откликнулась она, а после вернулась на кухню.
Крышка кипящей кастрюльки звонко легла на стол. В кране зашумела вода.
Билл насторожился, прислушиваясь.
- Ты в хорошей форме, - отметил Леонард, поглаживая его плечи. Он очень старался выглядеть расслабленным, будто ничего и не произошло. А разве что-то произошло?
- А ты, как и всегда, костлявая деревяшка, - засмеялся Шатнер, тут же, впрочем, посерьёзнев. – У тебя будут неприятности из-за меня?
- Вряд ли, - откликнулся Нимой, слабо улыбнувшись. – Тебе не стоит волноваться.
Его руки продолжили путешествие, и вряд ли Билл осмелился бы его остановить. Всё его существо жаждало прикосновений. Тревоги скрутили его в жгуты, и каждый телефонный звонок заставлял невольно вздрагивать. Он жил на пределе и не представлял, насколько устал за последние месяцы, а теперь ощутил это в полной мере – и болезненный ком в горле вдруг разошёлся.
Уж лучше бы Сандра исчезла прямо сейчас, и весь мир вокруг исчез, тогда Билл, наверное, был бы счастлив. Но миссис Нимой была твёрдо настроена на обед, а для того, чтобы сесть за стол, Шатнеру, по меньшей мере, пришлось бы оторваться от Леонарда – словно пуля в самое сердце.
Не сейчас.
- Стол накрыт! – предупреждающе. Как в детской игре – раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. Кто не спрятался...
Они стояли в гостиной так близко друг к другу, что о большем, наверное, Билл не посмел бы и мечтать.
- Всё остынет!
Уже остыло, милая Сандра. Если бы ты знала, насколько всё холодно между тобой и Леонардом. Наверное, ты бы рассудила мудро, насколько это только возможно. Не печалься так.
- Пора.

Вся дорога была, как зеркало – сплошной мокрый асфальт, в котором отражалось небо. И если южная стена выходила в сад, то северная – на автостраду, огороженную кустами шиповника и вереска. Сумерки побледнели, но время стремительно неслось вперёд – неудержимо. От одной мысли при этом прорезалась непрошенная боль.
- Осторожнее на поворотах, Билл, - ровно, но совсем не равнодушно проговорил Нимой, обозревая гостиную – пустые кружки стояли уже и на полу: вокруг, у ножки стола, у кресла. Осада.
Шатнер мастерски изобразил недоумение.
- Что, уже выгоняешь меня?
Леонард усмехнулся.
- Вовсе нет. Я просто вижу, что ты уже готов сорваться с места и махнуть в Сан-Франциско.
- Кто? – вытаращил глаза в притворном удивлении Билл. – Я?
Нимой не мог сдержать улыбку.
- Ты ведь сказал, что у тебя жена уехала, - напомнил ему Шатнер. – И я подумал – а что, неплохая возможность...
Леонард наблюдал за другом с невозмутимым видом, ожидая, когда тот перестанет кривляться и вновь заговорит серьёзно.
Шатнер сник.
- Останешься? – всё-таки поинтересовался Нимой.
Дождь медленно, но верно сдавал свои позиции – капало всё реже, хотя воды вокруг было предостаточно.
- Нет, - качнул головой Билл.
- А мог бы.
- С лёгкостью.
- Но всё же...
- Нет, - с улыбкой. – Но я вернусь.
Эта мысль стоила того, чтобы о ней помнить.
Они поднялись вместе и вместе же прошли тёмным коридором в прихожую, где Шатнер намеренно задержался, делая вид, что не может найти свои ботинки.
- Не промочи ноги, друг мой Билл, - заботливо похлопал его по спине Леонард.
Тот почему-то не оценил – развернулся стремительно для своей комплекции и окинул Нимоя взглядом неясного содержания. Тот привычно изогнул седую бровь.
- Думаешь, что мы уже слишком старые для любви? – требовательно и жёстко осведомился Шатнер, словно от ответа зависела вся его жизнь – здесь и сейчас – по крайней мере, её оставшаяся часть.
- Это ты сказал, помнишь? Не я, – невозмутимо заметил Леонард, заработав ещё один жгучий взгляд.
- Ответь на вопрос, - сдавленно, яростно.
- Нет, - спокойно проговорил Леонард.
Билл беспомощно сжал дверную ручку, словно силы внезапно покинули его. Спустя мгновение распахнул дверь, неустойчиво и широко шагнув через границу порога. Не заботясь о лужах, проследовал каменной тропкой к изгороди. Не обернулся ни разу.
- В любое время, помнишь? Чашка чая для тебя всегда найдётся, - негромко заметил Леонард ему в спину. Холодный воздух хлынул внутрь. Наверное, хватит кривить душой. – И даже больше.

31 августа 2009