Nice planet. We'll take it.
Название: Мгновения Нью-Йорка, Vol.2
Автор: Reno89 aka Reno
Пейринг: Брайан/Джастин
Рейтинг: от G до R
Жанр: цикл новелл, slash, drama, romance
Предупреждения: отрывочные мысли-рассуждения, post-season 5, меланхолично, много слов, мало действия, авторские знаки препинания, много-много телефонных разговоров
Дисклеймер: то, что мне не принадлежит, мне не принадлежит. Фраза «Займись со мной искусством», которая трансформировалась в ходе повествования, придумана не мной, взята отсюда
От автора: продолжение первого цикла. Спасибо за внимание.
Иллюстрации NataliM
Мгновения Нью-Йорка, Vol.2
I need you. You think you do, because that's what we're taught to think: "We all need each other." Well, it's a crock of shit. You're the only one you need. You're the only one you've got.
Нужно пережить осень, одно время упорно думает Джастин. Осень в Нью-Йорке преступно красива. Джастину чертовски нравится запах дождя, незримо присутствующего за окном. Кажется, дождь идёт всегда, даже когда он не идёт. В последнем случае воздух вздыхает влагой, а туман цепляется за шпили небоскрёбов, разрывая себя в клочья.
И осень, в конце концов, подходит к концу.
Нужно пережить зиму, говорит себе Джастин. У него новая навязчивая идея. Зима в Нью-Йорке промозглая, снега мало, много слякоти, грязи, и только бледное небо – как свежевымытое стекло, прозрачное и легкомысленное.
Заканчивается и зима.
Нужно пережить весну, признаётся себе Джастин, и это глупо, потому что весну не переживают, весною живут. В воздухе – запах талой свежести, мокрого асфальта и горячего выхлопа. И свободы.
Именно весной Джастина ловит за шкирку его первый настоящий успех. Нагоняет, ставит подножку и кидает прямиком в молодую траву. Его творения проходят жесточайший конкурс для молодёжной выставки в Вест Виллидж, и теперь стены крошечной галереи сотрясутся от ударов молотком – гвозди забьют, картины повесят, гостей пригласят.
Гвозди забиты, картины повешены, гости приглашены. Джастин остаётся незамеченным в пёстрой толпе. Рядом с ним нет высокого маяка-Брайана, к которому он смог бы причалить.
Брайан не приехал.
Когда Брайан звонит или приезжает, он никогда не спрашивает, как у Джастина дела. Джастин думает, почему. Как будто только для него это важно, если даже Брайн, человек, которого он любит, который любит его, совершенно не интересуется.
Он звонит ему первым и совершенно не сдерживает раздражения.
- Я надеялся, что ты сможешь приехать. Оставил тебе манёвр для сюрприза. Не то чтобы я ничего не знаю о напрасных надеждах, о, нет, они мои лучшие друзья, но ты мог бы хотя бы предупредить, чтобы я не тратил понапрасну силы и время.
От такого напора Брайан поначалу молчит. Если Брайану нечего сказать, значит, он и вправду чувствует себя виноватым. Джастину неожиданно вспоминается та давняя уродливая история с комиксами. Тогда Брайан точно так же молчал, но вдруг он говорит:
- Я не знал.
И Джастин, несмотря на всю его зрелость не по годам и на мудрость, взрывается:
- Не знал? Ты что, живёшь в глухом лесу, где нет ни телефона, ни Интернета, никаких грёбанных коммуникаций? Ты не знал?! Не смей, слышишь, не смей мне говорить такого. Я не поверю.
Глупо. Как это глупо. Брайан не мог знать. Одна выставка из тысячи, проводимых в Нью-Йорке – одна крошечная выставка. Но Джастин уже за руку здоровается с собой-последним эгоистом, и сейчас он слишком зол, чтобы гнать эгоиста прочь от себя.
- Но так и есть, - не сдаётся Брайан. И вдруг тоже начинает жутко злиться. Злость в его словах, как песок на зубах – скрипит. - Если хочешь, чтобы нечто важное для тебя стало важным и для того, кто с тобой, стоит рассказать об этом. Основы рекламного бизнеса. Потому что ничто не происходит просто так, и если это становится причиной разочарования, то всё действительно дерьмово. Кому мы и нужны в первую очередь, так это самим себе, а вот для того, чтобы стать нужным и интересным для окружающих - нужно из кожи вон лезть. И уж лучше ткнуть человека прямиком в то, чем ты хочешь с ним поделиться, чем ждать, когда он сам заметит. Fuck.
Так долго и так много говорить – нетипично для Брайана, который обычно парой колких метких фраз расставляет всё по местам. А чаще, чем фразами, он оперирует взглядами, улыбками, гримасами, его язык – это язык тела, а не слов. И все факты сходятся воедино – Брайан расстроен. Расстроен, что не попал на выставку, о которой Джастин ему не сказал. И это расстройство – оно очевидно, оно звучит в его голосе, в его чуть учащённом дыхании, в темпе речи.
Они молчат теперь – каждый в своём городе, молчат, но не обрывают разговор, молчат и чего-то ждут. Джастин знает, что извинений не будет. Брайан знает, что извинения – чушь собачья, и Джастину они не нужны. К тому же, извинениями ничего не исправить.
Возможно, лучше оставить друг другу немного времени на обиды.
Они кладут трубки почти одновременно, так что никому из них не приходится слушать ненавистные частые гудки.
***
Удивительно, но Брайан звонит ещё _до_ окончания весны, к которой Джастин начинает мало-помалу привыкать. Ему даже кажется, будто он способен влюбиться в алые тюльпаны, которые цветут на клумбах в Бруклинском ботаническом саду. Брайан не здоровается и не спрашивает, как дела. У них всё по-прежнему. _С ними_ всё по-прежнему.
- Держу пари, - говорит он до глупости непоследовательно, так, будто ничего и не произошло, - что ты сейчас снова весь в краске. Не успела закрыться одна выставка, а ты уже принялся за работу.
- Да, я снова весь в краске, - буднично и отстранённо говорит Джастин. Он давным-давно пережил свою обиду. – Пальцы в краске, шея в краске, нос в краске. Не говоря уж обо всём остальном.
- Вот чёрт, - удивительно тихо говорит Брайан, но Джастин не обращает внимания. Он думает, сколько раз за прошедший день вспоминал о Брайане. Оказывается, ни одного. И это, как ни странно, хороший знак. Он больше не злится.
- Кажется, даже задница у меня в краске, - задумчиво констатирует Джастин. – И когда умудрился?
Теперь он думает, сколько раз за прошедший день Брайан вспоминал о нём, когда вдруг с удивлением ловит приглушённый выдох на другом конце провода, ничего больше. Телефонная трубка молчит. Она всегда молчит. Но _в_ телефонной трубке прерывисто вздыхают. Кажется, кое-кто вспоминал гораздо чаще.
- Брайан, - с опаской зовёт Джастин, выдвигая невероятное, космическое предположение о внезапной брайановской сентиментальности, которой в природе просто не может быть места. - Брай?
- А… что? – наконец, невероятным усилием воли отвечает трубка. И голос какой-то странный. – Я просто…
Вот тут Джастин расплывается в улыбке – для такого ангела, как он, совершенно дьявольской.
- Я просто… - невнятно бормочет Брайан. Что уж и говорить, ни о каких мифических сентиментальных порывах тут и речи быть не может. – Я просто хочу…
- Заняться со мной искусством? – невинно предполагает Джастин, облизывая губы и сильнее прижимая трубку к уху.
- Ага. Точно, - нетвёрдо соглашается трубка. И выдаёт. - Раз уж только такой придурок, как я мог, мог пропустить твою выставку, логично предположить, что я тебе кое-что задолжал.
И Джастин невольно задаётся вопросом, скольким людям на Земле удавалось развести Брайана Кинни на секс по телефону, при этом заставляя сходить с ума _его_, сохраняя собственные остатки разума. Ну, насколько это вообще возможно.
Что ж, достойная плата. Грех не принять.
Когда всё мало-помалу успокаивается, они продолжают держать связь.
- Джастин, - Брайан произносит его имя так, будто они сейчас в одной постели, а не за сотни миль друг от друга. Джастин думает, что ещё одно «я тебя люблю» ему сейчас вовсе не нужно. Но Брайан гораздо умнее. Он говорит:
- Я буду приходить на каждую твою выставку.
- Я буду _приглашать_ тебя на каждую, - возражает Джастин.
- Только одно условие, - усмехается Брайан. – Художник есть художник.
Его голосу вторит эхо. В трубке потрескивает статика.
- Художник и краски – как сиамские близнецы.
Джастин не уверен, что правильно понимает сравнение, но Брайан первым кладёт трубку, оставляя его на попечение размышлений.
Just because you love me, it doesn’t mean I can’t have my way!
Джастин думает, что Брайан – как хорошее вино, с годами становится только лучше. Джастину ужасающим образом не нравится это сравнение, но он не может не представлять себя и Брайана через десять лет. Через двадцать. Боже мой, даже через пятьдесят. В основном, конечно Брайана. Себя представлять сложнее. Начальную седину в его платиновых волосах никто и не заметит, а что будет, когда она посеребрит каштановые виски? Говорить об этом с Брайаном бесполезно, более того, опасно, но где они будут, когда станут совсем старыми? Где они останутся? Кто из них уйдёт первым? Крайне нездоровые мысли.
Кладбища всегда кажутся Джастину чрезвычайно спокойным местом. Стоило бы сообщить об этом квалифицированному психотерапевту.
Никто не может пробыть здесь дольше, чем ему отпущено. Но отчего-то иногда, сидя вечерами на подоконнике и глядя в открытое окно на весенние проблески океана вдали, Джастину кажется, будто они будут жить вечно. И никогда не постареют. Потому что это немыслимо. И это отнюдь не самая радостная мысль, которая могла прийти в его светлую голову.
В Нью-Йорке всё кажется слишком быстрым, мгновения здесь мчатся с головокружительной скоростью, так что возникает непреодолимое желание остановиться и застыть, скажем, в самом сердце непоколебимой и неподвластной времени древности, но при этом остаться живым. Замкнутый круг, из которого Джастин никак не может выбраться. Всё вокруг слишком быстро меняется, но его жизнь всё тянется и тянется, словно пластинка жвачки, и никак не обернётся приятными переменами. Он – один водоворот внутри другого, наверное, поэтому к горлу порой подхватывает тошнота.
Джастину снятся Колизей, Пирамиды и полуразрушенные каменные строения Мачу Пикчу, именно эти туманные видения, в конце концов, заставляют его позвонить Брайану и завести разговор, совершенно безнадёжный с первого же слова.
- Как думаешь, что ты будешь делать завтра? – издалека спрашивает Джастин, закусывая губу.
- Ммм… минуту на размышления, - насмешничает Брайан.
- Отвечай сразу и не раздумывая, - серьёзно говорит Джастин. – Дополнительная минута междугородней связи обойдётся мне слишком дорого.
- _Ты_ позвонил мне, - вполне резонно замечает Брайан. – Тебе и отдуваться.
- Впрочем, я знаю ответ, - продолжает он, так и не дав Джастину высказаться, тем самым, как ни странно, сберегая его деньги. Впрочем, тут же тратя уйму на пространное изложение собственных планов. – Я проведу презентацию сети спортивных магазинов для старого клиента Киннетик, пообедаю в ресторане с новым, встречусь с представителем конкурирующей фирмы, вернусь домой и приму душ, покурю, надышусь какой-нибудь дряни и загляну в Вавилон.
- В общем, всё как обычно, - подытоживает Джастин.
- Всё как обычно, - покладисто соглашается Брайан.
- Отлично, - говорит Джастин. – Что дальше?
- А что дальше? – несколько озадаченно спрашивает Брайан.
- Что ты будешь делать после – послезавтра? Через три месяца? Через год?
Вот теперь Брайану действительно нужно немного времени.
- Полагаю, то же самое, - с некоторой тяжестью в голосе сообщает он и вдруг с мрачным весельем добавляет, - до тех пор пока не сдохну.
Это звучит как-то… обнадёживающе. Джастин даже позволяет себе улыбнуться.
- То есть ты признаёшь, что застрял в этой жизни точно так же, как и я? – с надеждой спрашивает он, не переставая думать, что весь этот разговор – одна большая глупая ошибка.
- Несомненно, - выносит свой вердикт Брайан.
- И если мы – я в Нью-Йорке, а ты в Питтсе – живём абсолютно одинаково, то не разумно ли было бы мне бросить всё это дерьмо и вернуться? – с ещё большей надеждой восклицает Джастин, и весна за окном кажется уже не такой мерзкой.
- Ну уж нет, - рубит с плеча Брайан. – Чёрт, ну уж нет!!
Джастин, часто моргая, тупо глядит на экранчик мобильного, отказываясь верить своим ушам. Он только что _сам_ предложил им снова жить вместе. Быть вместе! И что он получил в ответ? У него вдруг случается сильнейший приступ немоты.
- Ты – маленький засранец, который твердил о том, что тебе пора искать свой грёбанный путь! Разве не говорил ты мне такого? «Брайан, мне нужно делать свои шаги в этом мире. Брайан, я не могу всю жизнь надеяться только на тебя. А теперь, Брайан, я еду в Нью-Йорк, а ты остаёшься в чёртовом Питтсбурге». А?
- Последнего я не говорил, - пытается оправдаться Джастин, но эту волну ему уже не остановить.
- И ты уехал, - веско роняет Брайан. – Не оглядываясь назад. Ни о чём не жалея. И поступил правильно. А теперь идёшь на попятную.
- Ничего такого я… И я жалею!.. – отбивается Джастин, поскольку только это ему и остаётся. – Я жалею, что бросил там тебя.
Тишина. Звенящая.
- Ты бросил меня?! – рычит Брайан, и всё становится на свои места. – Кто вообще сказал…
Джастин уже почти не слушает. Это старая-старая сказка, в которой они – не пара, не любовники, не партнёры, не муж и… муж, не друзья, не…
Они всегда что-то большее, как ни крути. Только вот название этому феномену пока не придумали.
- Я приеду, - в конце концов, на исходе сил _просит_ Джастин, и Брайан замолкает. Собственно, именно с этого Джастину и следовало начинать. – Просто приеду.
Кладёт трубку. Даже если у каждого у них свой путь, это вряд ли имеет значение, поскольку все дороги сходятся там, где они снова вместе. В Нью-Йорке ли, в Питтсбурге – не важно. В какой-то точке между двумя городами.
Jesus, what a label queen!
Брайан в костюме и галстуке и Брайан в обычном пуловере - это две разные вещи. Два разных человека. Единым человеком без раздвоений личности он оказывается, стоит только снять с него ворох текстиля и тонкой шерсти и трикотажа, и вот тогда он становится самим собой, а не незнакомцем в брюках со стрелками, подпоясанных ремнём дорогой кожи с тиснением. И стоит об этом помнить. Потому что данная аксиома работает в самых затруднительных ситуациях. Даже в тех, что кажутся совсем уж безнадёжными.
Когда Брайан в Питтсбурге, за сменой времён лейблов и не уследить – днём он образцовый бизнесмен из деловой части города, вечером – тусовщик. Промежуточных станций нет.
Когда Брайан приезжает в Нью-Йорк, он разоблачается постепенно. Первыми уходят дорогие галстуки винного и стального цветов, за ними назад в тёмное чемоданное существование отправляются и брюки со стрелками, и пиджаки, и рубашки с длинными рукавами. Дольче и Габанна. Армани. На свет появляются безрукавки и джинсы. Сплошной Дизель и Левайс.
Джастин совершенно убеждён в том, что в его нью-йоркской квартире с кое-как отреставрированными им же самим стенами носить Прада – преступление, поэтому однажды он осторожно подсовывает Брайану хлопковую рубашку в клетку неизвестного происхождения, искренне опасаясь скандала. Вшитый под воротником ярлык он предусмотрительно отпарывает. Уж лучше лаконично безвестная вещь, нежели фальшивая претензия на родовитость.
Всё идёт свои чередом.
- Что. Это? – раздельно и очень чётко проговаривает Брайан, двумя пальцами удерживая несчастную рубашку за самый кончик рукава - как можно дальше от себя. Будто боится испачкаться.
Джастин всем своим видом выражает вежливое недоумение.
- Нашёл в сумке, - не предвещающим ничего хорошего тоном сообщает Брайан. Так спокойно, что даже страшно.
Воздух искрится от напряжения.
- В моей сумке, - уточняет Брайан, как будто кому-то неясно. – Эту… это…
- Эту рубашку, - подсказывает Джастин. – Хлопковую.
Он собирается бороться до конца, иначе вскоре весь Дизель с ног до головы покроется случайными брызгами умбры.
- Не говори мне, что хотел как лучше, - ровно, словно провод под напряжением, произносит Брайан, и Джастин не знает, что ответить, ведь именно этого он и хотел.
Но у него есть и другие аргументы. И он не сдаётся. Потому что это война. Пусть и столь тихая.
- До сумасшествия люблю твою рубашку рубинового цвета, - с убийственной нежностью говорит он. – Ту самую, в которой ты приезжал в прошлый раз. Что за дизайнер? Марк Джейкобс?
У Брайана на лице разлита полная невозмутимость. Такая, что возникает всякий раз, стоит лишь дотянуться до него и задеть. По-настоящему.
- Она отлично смотрится с подходящим галстуком. Чрезвычайно стильно.
Брайан стискивает зубы, и видно, как напрягается его челюсть.
- Почему ты в этот раз её с собой не захватил? – интересуется Джастин, понимая, что шагает прямиков в клетку ко льву. – Забыл забрать из прачечной де люкс?
- Ты ведь знаешь, - чуть приглушённо говорит Брайана, - что на ней – огромное пятно, которое не отстирывается. Чёрное.
- Это берлинская лазурь, - машинально поправляет его Джастин. – Просто на красном она кажется совсем тёмной.
- Ага, - акцентирует Брайан. – Ты помнишь!
Джастин разводит руками - естественно. Такой горячий секс в качестве приветствия ему не забыть.
- Думаю, проще будет сразу заляпать все твои вещи, - хищно улыбается он. – Можешь притащить сумку и выложить их сюда. Да что там, я тебе даже кисточку дам, тебе какая больше нравится?..
Это издевательство, и Джастин знает. Зато когда Брайан возвращается к нему, облачённый в клетчатый хлопок, Джастин может засунуть язык ему в рот без страха получить подзатыльник за испорченную одежду. Да что там, он может даже отсосать ему прямо тут.
Стоп.
Опустившись на колени, Джастин издаёт стон разочарования. На латунной пуговице джинсов вызывающе выбито Wrangler.
- У меня есть идея получше, - ухмыляется Брайан где-то в вышине, над головой, а Джастин неожиданно вспоминает об аксиоме их жизни. Как раз кстати.
I don’t care where you’re goin’, I don’t care what you’re doin’, but you better get your ass back every Thanksgiving, Christmas, 4th of July, Hanukkah and Mother’s day. ‘Cause you know what I feel about family.
У Дэбби только пять правил – День благодарения, Рождество, 4 июля, Ханука и День матери – невыполнение которых чревато. Джастин старательно держит обещание, когда в разгар лета ему выпадает шанс поработать ассистентом в студии знаменитого на весь мир абстракциониста, и День независимости оказывается под угрозой. Единственный День независимости, который Джастин может позволить себе пропустить.
Когда он говорит об этом Дебби по телефону, та долго отчитывает его, несмотря на все заверения об очевидных преимуществах подобного развития событий, и, в конце концов, безапелляционно заявляет:
- Если Нью-Йорк не может снизойти до Питтсбурга, Питтсбург приедет в Нью-Йорк, - и бросает трубку.
Положительно, после переезда в Большое яблоко Джастин сталкивается с огромным количеством телефонных звонков – удачных и не слишком, но всегда чрезвычайно эмоциональных. В телефонных звонках есть нечто по-своему уникальное, они иначе, чем разговор с глазу на глаз, отражают действительность. Есть в телефонных звонках нечто притягательное и отталкивающее. Нечто загадочное.
Они приезжают всей компанией – Дебби, и Майкл, и Бен, и Хантер, и Тед, и Эммет, и Линдси, и Мел, и даже Гас с сестрой, и пока Джастин в отчаянии ломает голову, как уместить их на площади в тридцать шесть квадратов, он замечает, что Брайана с ними нет.
Джастин пытается заглянуть поверх голов и плеч, но это более чем очевидно.
- Брайан прилетит следующим рейсом? – спрашивает он безо всякого выражения.
И все почему-то замолкают, отворачиваются, принимаются расхваливать незаконченные картины. В общем и целом, ведут себя так, что Джастин ничего хорошего уже не ждёт.
- Он и не собирался, - утвердительно говорит он, скорее, себе, нежели кому-то ещё в этой комнате, и выскальзывает за дверь.
- Солнышко, - окликают его, но Джастин уже не слышит.
На лестничной площадке он кое-как выуживает из кармана телефон и звонит Брайану. Тот отвечает после второго же гудка.
- Все здесь, - сообщает Джастин. – Где ты?
Из динамика мобильного льётся электронная клубная музыка.
- Праздную День Всеобщей Независимости, - невозмутимо отвечает на это Брайан. – И пью за всеобщую независимость.
Он, пожалуй, залпом опрокидывает рюмку с коктейлем и щёлкает зажигалкой. Кто-то рядом с ним начинает мурлыкать без слов.
Джастин устало трёт переносицу и вдруг понимает, что этот жест он перенял у Брайана.
- Хорошо, что мы всё-таки так и не поженились, - тихо говорит он в трубку, надеясь, что его голос пробьётся через вавилонские ритмы, и Брайан услышит его. Ведь он полностью верит в то, что говорит.
- Это ещё почему? – смешно, но тот, кажется, находит в словах Джастина повод к возмущению. – Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду то, что говорю, - нетерпеливо пожимает плечами Джастин. – А говорю я следующее: хорошо, что мы так и не успели пожениться. Ты бы такого не вынес.
Брайан молчит и молчит и молчит, и Джастин находит разумным объяснить.
- Чем бы ты утешался сейчас, если бы то чёртово кольцо камнем висело бы на тебе, как нерушимый обет? – спрашивает он, рассматривая кирпичную стену. – Дрочил бы в душе?
- А _ты_ бы что делал? – это нечестный приём, но Брайану всё нипочем. – Водил бы хороводы вокруг статуи Свободы?
Джастин рассеянно думает, что сейчас – вот-вот – они снова поссорятся. Они всегда сталкиваются лбами, вне зависимости от того, насколько сильно любят друг друга. В сущности, остаётся только выбрать – спасать ситуацию или же пустить всё на самотёк.
- Милый, Дебби разогревает рагу. И макароны с тунцом, - выглядывает в приоткрытую дверь Линдси.
Секунду, жестами показывает ей Джастин и в порыве неожиданного почти детского вдохновения говорит:
- У меня есть кое-что получше. Получше, чем шоты. И лучше, чем вавилонские качки.
Кажется, ничего не может быть лучше этого, но он держит драматичную паузу и выдаёт:
- Макароны с тунцом. Твои любимые.
А ещё семья. Но последнего Джастин вслух не говорит. Он надеется, что Брайан и сам догадается.
- Ненавижу эту хрень, - как-то уж слишком быстро отвечает тот и глубоко затягивается.
Джастину даже кажется, будто нью-йоркский воздух горчит сигаретным дымком. Или сладковатым запахом травки.
- Тут кое-кто возник на горизонте, - сообщает Брайан спустя минуту-другую. – Мне пора.
И нажимает на «отбой».
Джастин, насвистывая, возвращается к своим брошенным гостям. На душе у него подозрительно легко, и все вокруг ему улыбаются. За окном над океаном догорает закат, и если Брайну повезёт, то он ещё успеет попасть на последний вечерний рейс до Нью-Йорка. У него есть несколько кратких часов, чтобы поймать четвёртый день июля за длинный звёздно-полосатый хвост. И слегка наступить на горло собственной независимости.
Но дело, конечно же, вовсе не в макаронах.
Or we could go home. Just the two of us. What about the game? Fuck the game.
- Если повезёт, мы встретимся где-нибудь в Авалоне*, за барной стойкой, - разглагольствует Брайан. – Только представь, как такое может произойти. Или не произойти.
- Это не гей-клуб, - ворчит Джастин, думая о том, что по субботам в Рокси** полно классных парней.
- С каких пор ты стал таким снобом? – притворно хмурится Брайан и игриво толкает Джастина в плечо. У него, вырвавшегося из привычной, набившей оскомину питтсбургской жизни, хорошее настроение.
Это большой нью-йоркский тур Брайана и Джастина. Так говорит Брайан.
Пробег разбивающих сердца. Так говорит Джастин, и звучит это, на взгляд Брайана, слишком пафосно.
В конце концов, не важно, как называть всё это безобразие. Они просто берут огромную карту города и стрелками отмечают предполагаемый маршрут. Они устраивают гонки с препятствиями на двоих, они собирают все возможные бонусы, все, кроме поцелуев, и победа зависит лишь от них самих. Приз же, пожалуй, совершеннейше тривиальный: каждый из них – главный приз для другого. По сути, всё это устраивается лишь по одной-единственной причине: потешить гордость Брайана, который рвётся в бой, планируя длительную осаду нью-йоркских увеселительных заведений.
- Нам потребуются доказательства? – покорившись судьбе, спрашивает Джастин.
- Какие ещё доказательства? – Брайан занят тем, что развешивает одежду в шкафу Джастина, попутно выселяя его толстовки и рубашки-поло.
- О тех, с кем мы были.
Брайан принимает самый честный вид, на который только способен.
- Неужели ты думаешь, будто я стану тебя обманывать?
- Нет, но ты можешь позволить себе крошечное жульничество.
- Так же, как и ты.
- И что же нам делать? – разводит руками Джастин в притворном расстройстве. – Нам нужны доказательства. Или…
- Или?
- Или мы можем просто остаться дома. Наедине.
Он задерживает дыхание на мгновение в ожидании ответа. Кто знает, какой сюрприз преподнесет ему Брайан, порой такой импульсивный, на этот раз. И…
- Чёрта с два. Славный Питтсбург остался позади, нас ждёт не менее славный Нью-Йорк, - _так_ предсказуемо, что даже скучно.
Окей, пожимает плечами Джастин, как хочешь, кивает он, не слишком расстроенный, потому что жизнь идёт свои чередом, и они просто стараются удержаться на плаву.
- Трусы? – глупо улыбаясь, предлагает Брайан.
- Чего? – смеётся Джастин – больше от неожиданности, нежели от нелепости сказанного. – Тогда мне придётся таскать за собой целую бельевую корзину.
- Не льсти себе, - усмехается Брайан.
- К тому же, - не обращая внимания на комментарий, продолжает Джастин, - некоторые из них могут и вовсе не носить белья. Практика показывает, что такое нередко случается.
Он бросает красноречивый взгляд на Брайана, у которого под джинсами ничего, кроме гладкой прохладной кожи и великолепного достоинства. От знания этого колкие мурашки удовольствия прокатываются вдоль позвоночника.
Они молчат некоторое время, размышляя, когда Джастин, прищёлкнув пальцами, восклицает:
- Имена!
Брайан хмурится, серьёзно обдумывая предложение, которое, очевидно, не так уж ему и по душе.
- Ты хочешь, чтобы я спрашивал имя каждого, кто мне отсосёт? – с весёлым сомнением осведомляется он, и Джастин лукаво улыбается.
- Для тебя это слишком сложно?
- Чёрт, нет, просто странно.
- Или… - снова забрасывает удочку блондин. (И забросил он невод во второй раз…=))
- Или?
- Или мы можем просто остаться дома.
Брайан корчит гримаску – с ним такой фокус не пройдёт. Он полон энтузиазма. И возбуждён. В самом лучшем и жизнеутверждающем смысле этого слова.
- Как я выгляжу? – спрашивает он, облачённый в тёмные джинсы и безрукавку.
Он выглядит, как и всегда, потрясающе.
- Потрясающе, - говорит Джастин, натягивая футболку с ярким принтом.
Они готовы покинуть каморку и выйти в свет фонарей на поиски приключений. Они готовы оставить друг друга на первом же перекрёстке, чтобы после, спустя время, спустя многократное удовлетворение, случайно найти друг друга в толпе и больше не отпускать. Выплеснуть накопившееся напряжение в танце и поцелуях, в последующей жгучей нью-йоркской ночи. И можно долго гадать, зачем им нужно идти навстречу друг другу так долго, если сейчас – прямо сейчас – они находятся на расстоянии вытянутой руки, настолько близко, что ничего им больше и не нужно.
- И ты, - неожиданно замечает Брайан, когда они сталкиваются ладонями у дверной ручки, переплетают пальцы и перешагивают порог.
- Мы можем просто… - начинает Джастин. В последний раз за этот вечер, в последней отчаянной попытке, на тот случай, если кто-нибудь не расслышал.
- Нет, - мягко говорит Брайан, качая головой. Он тянет Джастина к себе, прижимает на миг и шумно выдыхает в затылок, прежде чем поцеловать, и Джастин понимает, что этот ответ – тщательно продуманный и взвешенный, а не просто брошенный впопыхах. Что Брайан действительно знает, что говорит, он осознаёт, что делает и куда движется.
Что Брайану нужен воздух. Чёрт, ему самому нужен воздух, даже в таком огромном городе, как Нью-Йорк.
Они закрывают дверь. Они выходят в сумерки. Они обязательно встретятся, только чуть позже.
В этом вся прелесть их существования. В ожидании и предвкушении.
*У здания, которое сейчас выполняет роль клуба, в котором выступают самые знаменитые артисты, певцы, ди-джеи, танцоры, очень богатое прошлое. В самом начале здесь была реабилитация для наркоманов. Потом был клуб, который просуществовал, к сожалению совсем не долго, после чего была открыта епископальная церковь, после которой уже и открылся теперешний клуб.
**Начало работать это заведение много лет назад, и до сих пор владельцы сохраняют тут стиль 80-х годов. Интерьер полностью соответствует тому времени, музыка так же играет любимая всеми в те времена. Очень часто тут проводят концерты Мадонны, Моби. А по субботам здесь день для геев.
But don't forget who's taking you home and in whose arms you're gonna be
Джастин открывает глаза. На часах – 01.01. Он закрывает глаза. Вновь открывает – 02.02. И вновь закрывает. В следующий раз – 03. 03. Поначалу это даже забавно, но после начинает раздражать. В 04.04 он осторожно выбирается из кровати и вздыхает с облегчением – огромное окно от пола до потолка приоткрыто, и свежий воздух раннего утра проникает внутрь, тревожа занавески и овевая разгорячённое тело Джастина. У Брайана этой весной очень жарко. Один Бог знает, почему. Спать Джастин не может, но подозревает, что жара – не единственная причина. Он отчётливо понимает: его здесь больше нет. Эти стены успели его позабыть, это зеркало у стола больше не возвращает ему улыбок, голый парень с картины смотрит на него с показным равнодушием. Как бы то ни было, Джастин не собирается мириться с такой несправедливостью и встаёт на рассвете, чтобы заново приручить вещи к себе.
Тем более что кровать он уже, кажется, приручил. Брайан спит, разметавшись по простыням – ему тоже жарко, капельки пота соблазнительно блестят над верхней губой, а длинная чёлка падает на глаза, заставляя ресницы подрагивать, но Джастин не поддаётся на уловки игры света и теней, у него есть работа, которую необходимо выполнить здесь и сейчас, а не то будет поздно, и лофт уже никогда не станет для него родным. Джастин тихо спускается по прохладным ступеням «алтаря» и останавливается, обводя взглядом целый мир, открывающийся перед ним.
Здесь всё по-прежнему. Прошлым вечером, когда Джастин постучал в тяжёлую дверь, и она медленно скользнула в сторону, он и не заметил. Тогда перед ним предстал Брайан, и всё остальное отошло на задний план, но теперь готово было отыграться за невнимание. Джастин решает немедленно принять меры.
Он ласкает пальцами кожу итальянской софы, ведёт ладонью по спинке и гладит ступнями сиденье. Он осторожно опускается на стеклянную поверхность журнального столика и обхватывает руками его жёсткие формы. Он позволяет зеркалу наслаждаться видом своего обнажённого тела и целует нержавеющую сталь дверцы холодильника. Он закутывается в шифон занавесок и посылает голому парню на картине дразнящий взгляд. Он останавливается где-то посередине и ласкает себя на виду у всего лофта. Он занимается с лофтом любовью, иного названия происходящему Джастин не в силах дать.
- Что ты делаешь? – слышит он знакомый мягкий голос с хрипотцой, когда перед глазами начинают пробегать первые искры удовольствия.
Таким голосом Брайан говорит и колкости, и мерзости, и дерзости. Это универсальный тембр, обманчиво тёплый и бархатный.
Но сейчас Брайан всё ещё сонный, подтаявший на жаре, и в том, как он говорит, нет ни капли колючего неудовольствия.
- Жду своего бойфренда, - непосредственно заявляет Джастин. – Не встречал его? Он высокий и худой, темноволосый.
- Под это определение подходит добрая половина гейского Питтсбурга, - замечает Брайан, его взгляд не отрывается от правой руки Джастина, обёрнутой вокруг члена.
- Ну, тогда нам повезло, что первым здесь оказался именно ты, - улыбка Джастина дрожит, когда он плотнее смыкает пальцы.
Его ритуал ещё не закончен, он должен довести его до конца, иначе ничего не выйдет. Он должен вернуть себе лофт. Поэтому он не смотрит на Брайана, он смотрит на неясное отражение в оконном стекле, смотрит на пушистый белый ковер по левую руку, на плоский серый палас – по правую. Он запрокидывает голову и смотрит на потолок, которому никогда не уделял особого внимания.
Он вздрагивает, когда ладонь Брайана опускает поверх его собственной, а движения руки становятся быстрее и резче. И Джастин уже готов оттолкнуть Брайана, потому что ритуал – он для одного, только для одного, но неожиданно атмосфера лофта неуловимо меняется. Будто становится теплее или свет падает иначе. Острые тени становятся мягче, острые углы – мягче, дерево под босыми ступнями – податливее, вещи из плоских, глянцевых, как на изображениях в каталогах, становятся другими, обретают прежний объём. И вот всё вокруг – уже не декорации жизни, а сама жизнь.
Джастин ловит себя на том, что его руки плетьми висят вдоль тела, не принимая боле участия в действе. Он стоит, прислонившись спиной к груди Брайана, как к скале в бурю, он истекает и негромко постанывает под его опытными прикосновениями и сквозь приоткрытые ресницы ловит снисходительные взгляды вещей, которые постепенно становятся благосклонными. Он признан – вновь. И лучше этого ощущения есть лишь немногие другие, единицы. Секс с Брайаном, например. Или то состояние, что наступает _после_ секса с ним.
И Джастин понимает, что дело, должно быть, не вещах, а в человеке, которому они принадлежат. Возможно, в том, что на краткий миг он позабыл – и забвение передалось всему остальному. Или намеренно попытался вытеснить мысли и воспоминания.
Это простительно, думает Джастин, это естественно, думает он, никакой досады. Никаких претензий. Просто кое-кому не нужно было бы сдаваться так быстро.
А самому Джастину, возможно, следовало бы возвращаться чуть чаще.
Haven’t you heard? Sex is out. Who told you that?
На самом деле этот рекламный трюк с молоком – вчерашний день, но если желание клиента – закон, то Брайан готов подчиниться этому закону только в одном случае – когда это приносит неоспоримую прибыль Киннетик.
На самом деле заказчик не самый удобный в истории рекламного дела: упрямый бизнесмен, повёрнутый на банальнейших стереотипах и атлетическом телосложении, производство молочной продукции и внушительный счёт в банке, который хоть как-то скрашивает существование. Любой каприз за ваши деньги. Ах да, и трюк с молоком, который был использован в сотнях прежних рекламных кампаний.
Есть ещё тот, с водой, чертовски напоминающий первый. Ну, когда парень льёт на себя воду, а моментальный снимок запечатлевает мельчайшие брызги, которые горят, словно бриллианты, в правильно выставленном свете.
Представьте, что у парня вместо воды молоко, и всё сразу становится сложнее. Молоко – тяжёлая субстанция и до ужаса пошлая, и если клиент с уклоном в гомофобию усматривает в молочных брызгах нечто глубоко философское, как задняя комната Вавилона, то кампании не быть.
На кухонной стойке перед Брайаном стоят пакеты с молоком – двухлитровые монстры, лежит подписанный контракт – как напоминание, и профессиональная зеркальная фотокамера – почти что гордость Брайана.
- Как можно снять рекламу с парнем и молоком без подтекста?
Он откручивает крышку, но так и не делает глотка. У Брайана пунктик – не употреблять в пищу то, что он рекламирует. Возможно, именно поэтому он всё ещё в целости и сохранности, и в здравом уме.
Джастин отрывается на миг от пакета с молоком и облизывает губы. По подбородку у него стекают белесые капли.
- Никак. Молоко – это чистый секс, - безапелляционно заявляет он.
Он приехал в Питтсбург вовсе не за тем, чтобы торчать всё время в лофте, он приехал к Брайану, но у Брайана бизнес, и это одна из отговорок, которую Джастин склонен принять, которую он принимает с незапамятных времён.
- Чистый секс, - повторяет за ним Брайан и большим пальцем стирает молочные дорожки, а после берёт пакет с молоком и без раздумий льёт его содержимое на Джастина.
- Какого чёрта! – восклицает тот, отфыркиваясь, разбрызгивая молоко.
Футболка липнет к его телу, а Брайан бесстрастно фотографирует, стараясь не обращать внимания на каменный стояк в узких светло-голубых джинсах, которые он часто носит дома.
- Ему всё это явно не понравится, - констатирует он, просматривая получившиеся снимки на компьютере. – Не думал, что хоть раз в жизни скажу нечто подобное, но ты непозволительно сексуален на этих фотографиях.
Джастин стягивает через голову футболку и демонстративно выжимает её на обшитый светлым деревом пол.
- Спасибо за комплимент, - ворчит он, ероша влажные волосы. – А так?
Голый до пояса он выглядит ещё провокационнее, и Брайан как-то сразу забывает и о клиенте, и о фотографиях. Он надвигается на Джастина подобно хищному зверю, дикой кошке, мягкими опасными шагами, с потемневшими глазами и призывно приоткрытыми губами. Он так хватает Джастина, что у того сладостно ноет всё тело.
В четыре утра у них есть презентация. По задумке Брайана на снимке оказываются руки Джастина, сложенные чашей, в которую подобно водопаду льётся молоко, просачиваясь сквозь пальцы и устремляясь за границы фото, туда, где лишь воображению под силу существовать. В этой фотографии – как ни странно! – нет ни капли секса, но почему-то взгляд от изображения оторвать всё равно невозможно. То ли ещё будет, когда реклама появится на билбордах города.
Когда Брайан видит эти руки, его начинает мучить жажда. И никаким молоком, даже самым лучшим, ему не напиться.
8 июля 2010
Автор: Reno89 aka Reno
Пейринг: Брайан/Джастин
Рейтинг: от G до R
Жанр: цикл новелл, slash, drama, romance
Предупреждения: отрывочные мысли-рассуждения, post-season 5, меланхолично, много слов, мало действия, авторские знаки препинания, много-много телефонных разговоров
Дисклеймер: то, что мне не принадлежит, мне не принадлежит. Фраза «Займись со мной искусством», которая трансформировалась в ходе повествования, придумана не мной, взята отсюда
От автора: продолжение первого цикла. Спасибо за внимание.
Иллюстрации NataliM
Мгновения Нью-Йорка, Vol.2
I need you. You think you do, because that's what we're taught to think: "We all need each other." Well, it's a crock of shit. You're the only one you need. You're the only one you've got.
Нужно пережить осень, одно время упорно думает Джастин. Осень в Нью-Йорке преступно красива. Джастину чертовски нравится запах дождя, незримо присутствующего за окном. Кажется, дождь идёт всегда, даже когда он не идёт. В последнем случае воздух вздыхает влагой, а туман цепляется за шпили небоскрёбов, разрывая себя в клочья.
И осень, в конце концов, подходит к концу.
Нужно пережить зиму, говорит себе Джастин. У него новая навязчивая идея. Зима в Нью-Йорке промозглая, снега мало, много слякоти, грязи, и только бледное небо – как свежевымытое стекло, прозрачное и легкомысленное.
Заканчивается и зима.
Нужно пережить весну, признаётся себе Джастин, и это глупо, потому что весну не переживают, весною живут. В воздухе – запах талой свежести, мокрого асфальта и горячего выхлопа. И свободы.
Именно весной Джастина ловит за шкирку его первый настоящий успех. Нагоняет, ставит подножку и кидает прямиком в молодую траву. Его творения проходят жесточайший конкурс для молодёжной выставки в Вест Виллидж, и теперь стены крошечной галереи сотрясутся от ударов молотком – гвозди забьют, картины повесят, гостей пригласят.
Гвозди забиты, картины повешены, гости приглашены. Джастин остаётся незамеченным в пёстрой толпе. Рядом с ним нет высокого маяка-Брайана, к которому он смог бы причалить.
Брайан не приехал.
Когда Брайан звонит или приезжает, он никогда не спрашивает, как у Джастина дела. Джастин думает, почему. Как будто только для него это важно, если даже Брайн, человек, которого он любит, который любит его, совершенно не интересуется.
Он звонит ему первым и совершенно не сдерживает раздражения.
- Я надеялся, что ты сможешь приехать. Оставил тебе манёвр для сюрприза. Не то чтобы я ничего не знаю о напрасных надеждах, о, нет, они мои лучшие друзья, но ты мог бы хотя бы предупредить, чтобы я не тратил понапрасну силы и время.
От такого напора Брайан поначалу молчит. Если Брайану нечего сказать, значит, он и вправду чувствует себя виноватым. Джастину неожиданно вспоминается та давняя уродливая история с комиксами. Тогда Брайан точно так же молчал, но вдруг он говорит:
- Я не знал.
И Джастин, несмотря на всю его зрелость не по годам и на мудрость, взрывается:
- Не знал? Ты что, живёшь в глухом лесу, где нет ни телефона, ни Интернета, никаких грёбанных коммуникаций? Ты не знал?! Не смей, слышишь, не смей мне говорить такого. Я не поверю.
Глупо. Как это глупо. Брайан не мог знать. Одна выставка из тысячи, проводимых в Нью-Йорке – одна крошечная выставка. Но Джастин уже за руку здоровается с собой-последним эгоистом, и сейчас он слишком зол, чтобы гнать эгоиста прочь от себя.
- Но так и есть, - не сдаётся Брайан. И вдруг тоже начинает жутко злиться. Злость в его словах, как песок на зубах – скрипит. - Если хочешь, чтобы нечто важное для тебя стало важным и для того, кто с тобой, стоит рассказать об этом. Основы рекламного бизнеса. Потому что ничто не происходит просто так, и если это становится причиной разочарования, то всё действительно дерьмово. Кому мы и нужны в первую очередь, так это самим себе, а вот для того, чтобы стать нужным и интересным для окружающих - нужно из кожи вон лезть. И уж лучше ткнуть человека прямиком в то, чем ты хочешь с ним поделиться, чем ждать, когда он сам заметит. Fuck.
Так долго и так много говорить – нетипично для Брайана, который обычно парой колких метких фраз расставляет всё по местам. А чаще, чем фразами, он оперирует взглядами, улыбками, гримасами, его язык – это язык тела, а не слов. И все факты сходятся воедино – Брайан расстроен. Расстроен, что не попал на выставку, о которой Джастин ему не сказал. И это расстройство – оно очевидно, оно звучит в его голосе, в его чуть учащённом дыхании, в темпе речи.
Они молчат теперь – каждый в своём городе, молчат, но не обрывают разговор, молчат и чего-то ждут. Джастин знает, что извинений не будет. Брайан знает, что извинения – чушь собачья, и Джастину они не нужны. К тому же, извинениями ничего не исправить.
Возможно, лучше оставить друг другу немного времени на обиды.
Они кладут трубки почти одновременно, так что никому из них не приходится слушать ненавистные частые гудки.
***
Удивительно, но Брайан звонит ещё _до_ окончания весны, к которой Джастин начинает мало-помалу привыкать. Ему даже кажется, будто он способен влюбиться в алые тюльпаны, которые цветут на клумбах в Бруклинском ботаническом саду. Брайан не здоровается и не спрашивает, как дела. У них всё по-прежнему. _С ними_ всё по-прежнему.
- Держу пари, - говорит он до глупости непоследовательно, так, будто ничего и не произошло, - что ты сейчас снова весь в краске. Не успела закрыться одна выставка, а ты уже принялся за работу.
- Да, я снова весь в краске, - буднично и отстранённо говорит Джастин. Он давным-давно пережил свою обиду. – Пальцы в краске, шея в краске, нос в краске. Не говоря уж обо всём остальном.
- Вот чёрт, - удивительно тихо говорит Брайан, но Джастин не обращает внимания. Он думает, сколько раз за прошедший день вспоминал о Брайане. Оказывается, ни одного. И это, как ни странно, хороший знак. Он больше не злится.
- Кажется, даже задница у меня в краске, - задумчиво констатирует Джастин. – И когда умудрился?
Теперь он думает, сколько раз за прошедший день Брайан вспоминал о нём, когда вдруг с удивлением ловит приглушённый выдох на другом конце провода, ничего больше. Телефонная трубка молчит. Она всегда молчит. Но _в_ телефонной трубке прерывисто вздыхают. Кажется, кое-кто вспоминал гораздо чаще.
- Брайан, - с опаской зовёт Джастин, выдвигая невероятное, космическое предположение о внезапной брайановской сентиментальности, которой в природе просто не может быть места. - Брай?
- А… что? – наконец, невероятным усилием воли отвечает трубка. И голос какой-то странный. – Я просто…
Вот тут Джастин расплывается в улыбке – для такого ангела, как он, совершенно дьявольской.
- Я просто… - невнятно бормочет Брайан. Что уж и говорить, ни о каких мифических сентиментальных порывах тут и речи быть не может. – Я просто хочу…
- Заняться со мной искусством? – невинно предполагает Джастин, облизывая губы и сильнее прижимая трубку к уху.
- Ага. Точно, - нетвёрдо соглашается трубка. И выдаёт. - Раз уж только такой придурок, как я мог, мог пропустить твою выставку, логично предположить, что я тебе кое-что задолжал.
И Джастин невольно задаётся вопросом, скольким людям на Земле удавалось развести Брайана Кинни на секс по телефону, при этом заставляя сходить с ума _его_, сохраняя собственные остатки разума. Ну, насколько это вообще возможно.
Что ж, достойная плата. Грех не принять.
Когда всё мало-помалу успокаивается, они продолжают держать связь.
- Джастин, - Брайан произносит его имя так, будто они сейчас в одной постели, а не за сотни миль друг от друга. Джастин думает, что ещё одно «я тебя люблю» ему сейчас вовсе не нужно. Но Брайан гораздо умнее. Он говорит:
- Я буду приходить на каждую твою выставку.
- Я буду _приглашать_ тебя на каждую, - возражает Джастин.
- Только одно условие, - усмехается Брайан. – Художник есть художник.
Его голосу вторит эхо. В трубке потрескивает статика.
- Художник и краски – как сиамские близнецы.
Джастин не уверен, что правильно понимает сравнение, но Брайан первым кладёт трубку, оставляя его на попечение размышлений.
Just because you love me, it doesn’t mean I can’t have my way!
Джастин думает, что Брайан – как хорошее вино, с годами становится только лучше. Джастину ужасающим образом не нравится это сравнение, но он не может не представлять себя и Брайана через десять лет. Через двадцать. Боже мой, даже через пятьдесят. В основном, конечно Брайана. Себя представлять сложнее. Начальную седину в его платиновых волосах никто и не заметит, а что будет, когда она посеребрит каштановые виски? Говорить об этом с Брайаном бесполезно, более того, опасно, но где они будут, когда станут совсем старыми? Где они останутся? Кто из них уйдёт первым? Крайне нездоровые мысли.
Кладбища всегда кажутся Джастину чрезвычайно спокойным местом. Стоило бы сообщить об этом квалифицированному психотерапевту.
Никто не может пробыть здесь дольше, чем ему отпущено. Но отчего-то иногда, сидя вечерами на подоконнике и глядя в открытое окно на весенние проблески океана вдали, Джастину кажется, будто они будут жить вечно. И никогда не постареют. Потому что это немыслимо. И это отнюдь не самая радостная мысль, которая могла прийти в его светлую голову.
В Нью-Йорке всё кажется слишком быстрым, мгновения здесь мчатся с головокружительной скоростью, так что возникает непреодолимое желание остановиться и застыть, скажем, в самом сердце непоколебимой и неподвластной времени древности, но при этом остаться живым. Замкнутый круг, из которого Джастин никак не может выбраться. Всё вокруг слишком быстро меняется, но его жизнь всё тянется и тянется, словно пластинка жвачки, и никак не обернётся приятными переменами. Он – один водоворот внутри другого, наверное, поэтому к горлу порой подхватывает тошнота.
Джастину снятся Колизей, Пирамиды и полуразрушенные каменные строения Мачу Пикчу, именно эти туманные видения, в конце концов, заставляют его позвонить Брайану и завести разговор, совершенно безнадёжный с первого же слова.
- Как думаешь, что ты будешь делать завтра? – издалека спрашивает Джастин, закусывая губу.
- Ммм… минуту на размышления, - насмешничает Брайан.
- Отвечай сразу и не раздумывая, - серьёзно говорит Джастин. – Дополнительная минута междугородней связи обойдётся мне слишком дорого.
- _Ты_ позвонил мне, - вполне резонно замечает Брайан. – Тебе и отдуваться.
- Впрочем, я знаю ответ, - продолжает он, так и не дав Джастину высказаться, тем самым, как ни странно, сберегая его деньги. Впрочем, тут же тратя уйму на пространное изложение собственных планов. – Я проведу презентацию сети спортивных магазинов для старого клиента Киннетик, пообедаю в ресторане с новым, встречусь с представителем конкурирующей фирмы, вернусь домой и приму душ, покурю, надышусь какой-нибудь дряни и загляну в Вавилон.
- В общем, всё как обычно, - подытоживает Джастин.
- Всё как обычно, - покладисто соглашается Брайан.
- Отлично, - говорит Джастин. – Что дальше?
- А что дальше? – несколько озадаченно спрашивает Брайан.
- Что ты будешь делать после – послезавтра? Через три месяца? Через год?
Вот теперь Брайану действительно нужно немного времени.
- Полагаю, то же самое, - с некоторой тяжестью в голосе сообщает он и вдруг с мрачным весельем добавляет, - до тех пор пока не сдохну.
Это звучит как-то… обнадёживающе. Джастин даже позволяет себе улыбнуться.
- То есть ты признаёшь, что застрял в этой жизни точно так же, как и я? – с надеждой спрашивает он, не переставая думать, что весь этот разговор – одна большая глупая ошибка.
- Несомненно, - выносит свой вердикт Брайан.
- И если мы – я в Нью-Йорке, а ты в Питтсе – живём абсолютно одинаково, то не разумно ли было бы мне бросить всё это дерьмо и вернуться? – с ещё большей надеждой восклицает Джастин, и весна за окном кажется уже не такой мерзкой.
- Ну уж нет, - рубит с плеча Брайан. – Чёрт, ну уж нет!!
Джастин, часто моргая, тупо глядит на экранчик мобильного, отказываясь верить своим ушам. Он только что _сам_ предложил им снова жить вместе. Быть вместе! И что он получил в ответ? У него вдруг случается сильнейший приступ немоты.
- Ты – маленький засранец, который твердил о том, что тебе пора искать свой грёбанный путь! Разве не говорил ты мне такого? «Брайан, мне нужно делать свои шаги в этом мире. Брайан, я не могу всю жизнь надеяться только на тебя. А теперь, Брайан, я еду в Нью-Йорк, а ты остаёшься в чёртовом Питтсбурге». А?
- Последнего я не говорил, - пытается оправдаться Джастин, но эту волну ему уже не остановить.
- И ты уехал, - веско роняет Брайан. – Не оглядываясь назад. Ни о чём не жалея. И поступил правильно. А теперь идёшь на попятную.
- Ничего такого я… И я жалею!.. – отбивается Джастин, поскольку только это ему и остаётся. – Я жалею, что бросил там тебя.
Тишина. Звенящая.
- Ты бросил меня?! – рычит Брайан, и всё становится на свои места. – Кто вообще сказал…
Джастин уже почти не слушает. Это старая-старая сказка, в которой они – не пара, не любовники, не партнёры, не муж и… муж, не друзья, не…
Они всегда что-то большее, как ни крути. Только вот название этому феномену пока не придумали.
- Я приеду, - в конце концов, на исходе сил _просит_ Джастин, и Брайан замолкает. Собственно, именно с этого Джастину и следовало начинать. – Просто приеду.
Кладёт трубку. Даже если у каждого у них свой путь, это вряд ли имеет значение, поскольку все дороги сходятся там, где они снова вместе. В Нью-Йорке ли, в Питтсбурге – не важно. В какой-то точке между двумя городами.
Jesus, what a label queen!
Брайан в костюме и галстуке и Брайан в обычном пуловере - это две разные вещи. Два разных человека. Единым человеком без раздвоений личности он оказывается, стоит только снять с него ворох текстиля и тонкой шерсти и трикотажа, и вот тогда он становится самим собой, а не незнакомцем в брюках со стрелками, подпоясанных ремнём дорогой кожи с тиснением. И стоит об этом помнить. Потому что данная аксиома работает в самых затруднительных ситуациях. Даже в тех, что кажутся совсем уж безнадёжными.
Когда Брайан в Питтсбурге, за сменой времён лейблов и не уследить – днём он образцовый бизнесмен из деловой части города, вечером – тусовщик. Промежуточных станций нет.
Когда Брайан приезжает в Нью-Йорк, он разоблачается постепенно. Первыми уходят дорогие галстуки винного и стального цветов, за ними назад в тёмное чемоданное существование отправляются и брюки со стрелками, и пиджаки, и рубашки с длинными рукавами. Дольче и Габанна. Армани. На свет появляются безрукавки и джинсы. Сплошной Дизель и Левайс.
Джастин совершенно убеждён в том, что в его нью-йоркской квартире с кое-как отреставрированными им же самим стенами носить Прада – преступление, поэтому однажды он осторожно подсовывает Брайану хлопковую рубашку в клетку неизвестного происхождения, искренне опасаясь скандала. Вшитый под воротником ярлык он предусмотрительно отпарывает. Уж лучше лаконично безвестная вещь, нежели фальшивая претензия на родовитость.
Всё идёт свои чередом.
- Что. Это? – раздельно и очень чётко проговаривает Брайан, двумя пальцами удерживая несчастную рубашку за самый кончик рукава - как можно дальше от себя. Будто боится испачкаться.
Джастин всем своим видом выражает вежливое недоумение.
- Нашёл в сумке, - не предвещающим ничего хорошего тоном сообщает Брайан. Так спокойно, что даже страшно.
Воздух искрится от напряжения.
- В моей сумке, - уточняет Брайан, как будто кому-то неясно. – Эту… это…
- Эту рубашку, - подсказывает Джастин. – Хлопковую.
Он собирается бороться до конца, иначе вскоре весь Дизель с ног до головы покроется случайными брызгами умбры.
- Не говори мне, что хотел как лучше, - ровно, словно провод под напряжением, произносит Брайан, и Джастин не знает, что ответить, ведь именно этого он и хотел.
Но у него есть и другие аргументы. И он не сдаётся. Потому что это война. Пусть и столь тихая.
- До сумасшествия люблю твою рубашку рубинового цвета, - с убийственной нежностью говорит он. – Ту самую, в которой ты приезжал в прошлый раз. Что за дизайнер? Марк Джейкобс?
У Брайана на лице разлита полная невозмутимость. Такая, что возникает всякий раз, стоит лишь дотянуться до него и задеть. По-настоящему.
- Она отлично смотрится с подходящим галстуком. Чрезвычайно стильно.
Брайан стискивает зубы, и видно, как напрягается его челюсть.
- Почему ты в этот раз её с собой не захватил? – интересуется Джастин, понимая, что шагает прямиков в клетку ко льву. – Забыл забрать из прачечной де люкс?
- Ты ведь знаешь, - чуть приглушённо говорит Брайана, - что на ней – огромное пятно, которое не отстирывается. Чёрное.
- Это берлинская лазурь, - машинально поправляет его Джастин. – Просто на красном она кажется совсем тёмной.
- Ага, - акцентирует Брайан. – Ты помнишь!
Джастин разводит руками - естественно. Такой горячий секс в качестве приветствия ему не забыть.
- Думаю, проще будет сразу заляпать все твои вещи, - хищно улыбается он. – Можешь притащить сумку и выложить их сюда. Да что там, я тебе даже кисточку дам, тебе какая больше нравится?..
Это издевательство, и Джастин знает. Зато когда Брайан возвращается к нему, облачённый в клетчатый хлопок, Джастин может засунуть язык ему в рот без страха получить подзатыльник за испорченную одежду. Да что там, он может даже отсосать ему прямо тут.
Стоп.
Опустившись на колени, Джастин издаёт стон разочарования. На латунной пуговице джинсов вызывающе выбито Wrangler.
- У меня есть идея получше, - ухмыляется Брайан где-то в вышине, над головой, а Джастин неожиданно вспоминает об аксиоме их жизни. Как раз кстати.
I don’t care where you’re goin’, I don’t care what you’re doin’, but you better get your ass back every Thanksgiving, Christmas, 4th of July, Hanukkah and Mother’s day. ‘Cause you know what I feel about family.
У Дэбби только пять правил – День благодарения, Рождество, 4 июля, Ханука и День матери – невыполнение которых чревато. Джастин старательно держит обещание, когда в разгар лета ему выпадает шанс поработать ассистентом в студии знаменитого на весь мир абстракциониста, и День независимости оказывается под угрозой. Единственный День независимости, который Джастин может позволить себе пропустить.
Когда он говорит об этом Дебби по телефону, та долго отчитывает его, несмотря на все заверения об очевидных преимуществах подобного развития событий, и, в конце концов, безапелляционно заявляет:
- Если Нью-Йорк не может снизойти до Питтсбурга, Питтсбург приедет в Нью-Йорк, - и бросает трубку.
Положительно, после переезда в Большое яблоко Джастин сталкивается с огромным количеством телефонных звонков – удачных и не слишком, но всегда чрезвычайно эмоциональных. В телефонных звонках есть нечто по-своему уникальное, они иначе, чем разговор с глазу на глаз, отражают действительность. Есть в телефонных звонках нечто притягательное и отталкивающее. Нечто загадочное.
Они приезжают всей компанией – Дебби, и Майкл, и Бен, и Хантер, и Тед, и Эммет, и Линдси, и Мел, и даже Гас с сестрой, и пока Джастин в отчаянии ломает голову, как уместить их на площади в тридцать шесть квадратов, он замечает, что Брайана с ними нет.
Джастин пытается заглянуть поверх голов и плеч, но это более чем очевидно.
- Брайан прилетит следующим рейсом? – спрашивает он безо всякого выражения.
И все почему-то замолкают, отворачиваются, принимаются расхваливать незаконченные картины. В общем и целом, ведут себя так, что Джастин ничего хорошего уже не ждёт.
- Он и не собирался, - утвердительно говорит он, скорее, себе, нежели кому-то ещё в этой комнате, и выскальзывает за дверь.
- Солнышко, - окликают его, но Джастин уже не слышит.
На лестничной площадке он кое-как выуживает из кармана телефон и звонит Брайану. Тот отвечает после второго же гудка.
- Все здесь, - сообщает Джастин. – Где ты?
Из динамика мобильного льётся электронная клубная музыка.
- Праздную День Всеобщей Независимости, - невозмутимо отвечает на это Брайан. – И пью за всеобщую независимость.
Он, пожалуй, залпом опрокидывает рюмку с коктейлем и щёлкает зажигалкой. Кто-то рядом с ним начинает мурлыкать без слов.
Джастин устало трёт переносицу и вдруг понимает, что этот жест он перенял у Брайана.
- Хорошо, что мы всё-таки так и не поженились, - тихо говорит он в трубку, надеясь, что его голос пробьётся через вавилонские ритмы, и Брайан услышит его. Ведь он полностью верит в то, что говорит.
- Это ещё почему? – смешно, но тот, кажется, находит в словах Джастина повод к возмущению. – Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду то, что говорю, - нетерпеливо пожимает плечами Джастин. – А говорю я следующее: хорошо, что мы так и не успели пожениться. Ты бы такого не вынес.
Брайан молчит и молчит и молчит, и Джастин находит разумным объяснить.
- Чем бы ты утешался сейчас, если бы то чёртово кольцо камнем висело бы на тебе, как нерушимый обет? – спрашивает он, рассматривая кирпичную стену. – Дрочил бы в душе?
- А _ты_ бы что делал? – это нечестный приём, но Брайану всё нипочем. – Водил бы хороводы вокруг статуи Свободы?
Джастин рассеянно думает, что сейчас – вот-вот – они снова поссорятся. Они всегда сталкиваются лбами, вне зависимости от того, насколько сильно любят друг друга. В сущности, остаётся только выбрать – спасать ситуацию или же пустить всё на самотёк.
- Милый, Дебби разогревает рагу. И макароны с тунцом, - выглядывает в приоткрытую дверь Линдси.
Секунду, жестами показывает ей Джастин и в порыве неожиданного почти детского вдохновения говорит:
- У меня есть кое-что получше. Получше, чем шоты. И лучше, чем вавилонские качки.
Кажется, ничего не может быть лучше этого, но он держит драматичную паузу и выдаёт:
- Макароны с тунцом. Твои любимые.
А ещё семья. Но последнего Джастин вслух не говорит. Он надеется, что Брайан и сам догадается.
- Ненавижу эту хрень, - как-то уж слишком быстро отвечает тот и глубоко затягивается.
Джастину даже кажется, будто нью-йоркский воздух горчит сигаретным дымком. Или сладковатым запахом травки.
- Тут кое-кто возник на горизонте, - сообщает Брайан спустя минуту-другую. – Мне пора.
И нажимает на «отбой».
Джастин, насвистывая, возвращается к своим брошенным гостям. На душе у него подозрительно легко, и все вокруг ему улыбаются. За окном над океаном догорает закат, и если Брайну повезёт, то он ещё успеет попасть на последний вечерний рейс до Нью-Йорка. У него есть несколько кратких часов, чтобы поймать четвёртый день июля за длинный звёздно-полосатый хвост. И слегка наступить на горло собственной независимости.
Но дело, конечно же, вовсе не в макаронах.
Or we could go home. Just the two of us. What about the game? Fuck the game.
- Если повезёт, мы встретимся где-нибудь в Авалоне*, за барной стойкой, - разглагольствует Брайан. – Только представь, как такое может произойти. Или не произойти.
- Это не гей-клуб, - ворчит Джастин, думая о том, что по субботам в Рокси** полно классных парней.
- С каких пор ты стал таким снобом? – притворно хмурится Брайан и игриво толкает Джастина в плечо. У него, вырвавшегося из привычной, набившей оскомину питтсбургской жизни, хорошее настроение.
Это большой нью-йоркский тур Брайана и Джастина. Так говорит Брайан.
Пробег разбивающих сердца. Так говорит Джастин, и звучит это, на взгляд Брайана, слишком пафосно.
В конце концов, не важно, как называть всё это безобразие. Они просто берут огромную карту города и стрелками отмечают предполагаемый маршрут. Они устраивают гонки с препятствиями на двоих, они собирают все возможные бонусы, все, кроме поцелуев, и победа зависит лишь от них самих. Приз же, пожалуй, совершеннейше тривиальный: каждый из них – главный приз для другого. По сути, всё это устраивается лишь по одной-единственной причине: потешить гордость Брайана, который рвётся в бой, планируя длительную осаду нью-йоркских увеселительных заведений.
- Нам потребуются доказательства? – покорившись судьбе, спрашивает Джастин.
- Какие ещё доказательства? – Брайан занят тем, что развешивает одежду в шкафу Джастина, попутно выселяя его толстовки и рубашки-поло.
- О тех, с кем мы были.
Брайан принимает самый честный вид, на который только способен.
- Неужели ты думаешь, будто я стану тебя обманывать?
- Нет, но ты можешь позволить себе крошечное жульничество.
- Так же, как и ты.
- И что же нам делать? – разводит руками Джастин в притворном расстройстве. – Нам нужны доказательства. Или…
- Или?
- Или мы можем просто остаться дома. Наедине.
Он задерживает дыхание на мгновение в ожидании ответа. Кто знает, какой сюрприз преподнесет ему Брайан, порой такой импульсивный, на этот раз. И…
- Чёрта с два. Славный Питтсбург остался позади, нас ждёт не менее славный Нью-Йорк, - _так_ предсказуемо, что даже скучно.
Окей, пожимает плечами Джастин, как хочешь, кивает он, не слишком расстроенный, потому что жизнь идёт свои чередом, и они просто стараются удержаться на плаву.
- Трусы? – глупо улыбаясь, предлагает Брайан.
- Чего? – смеётся Джастин – больше от неожиданности, нежели от нелепости сказанного. – Тогда мне придётся таскать за собой целую бельевую корзину.
- Не льсти себе, - усмехается Брайан.
- К тому же, - не обращая внимания на комментарий, продолжает Джастин, - некоторые из них могут и вовсе не носить белья. Практика показывает, что такое нередко случается.
Он бросает красноречивый взгляд на Брайана, у которого под джинсами ничего, кроме гладкой прохладной кожи и великолепного достоинства. От знания этого колкие мурашки удовольствия прокатываются вдоль позвоночника.
Они молчат некоторое время, размышляя, когда Джастин, прищёлкнув пальцами, восклицает:
- Имена!
Брайан хмурится, серьёзно обдумывая предложение, которое, очевидно, не так уж ему и по душе.
- Ты хочешь, чтобы я спрашивал имя каждого, кто мне отсосёт? – с весёлым сомнением осведомляется он, и Джастин лукаво улыбается.
- Для тебя это слишком сложно?
- Чёрт, нет, просто странно.
- Или… - снова забрасывает удочку блондин. (И забросил он невод во второй раз…=))
- Или?
- Или мы можем просто остаться дома.
Брайан корчит гримаску – с ним такой фокус не пройдёт. Он полон энтузиазма. И возбуждён. В самом лучшем и жизнеутверждающем смысле этого слова.
- Как я выгляжу? – спрашивает он, облачённый в тёмные джинсы и безрукавку.
Он выглядит, как и всегда, потрясающе.
- Потрясающе, - говорит Джастин, натягивая футболку с ярким принтом.
Они готовы покинуть каморку и выйти в свет фонарей на поиски приключений. Они готовы оставить друг друга на первом же перекрёстке, чтобы после, спустя время, спустя многократное удовлетворение, случайно найти друг друга в толпе и больше не отпускать. Выплеснуть накопившееся напряжение в танце и поцелуях, в последующей жгучей нью-йоркской ночи. И можно долго гадать, зачем им нужно идти навстречу друг другу так долго, если сейчас – прямо сейчас – они находятся на расстоянии вытянутой руки, настолько близко, что ничего им больше и не нужно.
- И ты, - неожиданно замечает Брайан, когда они сталкиваются ладонями у дверной ручки, переплетают пальцы и перешагивают порог.
- Мы можем просто… - начинает Джастин. В последний раз за этот вечер, в последней отчаянной попытке, на тот случай, если кто-нибудь не расслышал.
- Нет, - мягко говорит Брайан, качая головой. Он тянет Джастина к себе, прижимает на миг и шумно выдыхает в затылок, прежде чем поцеловать, и Джастин понимает, что этот ответ – тщательно продуманный и взвешенный, а не просто брошенный впопыхах. Что Брайан действительно знает, что говорит, он осознаёт, что делает и куда движется.
Что Брайану нужен воздух. Чёрт, ему самому нужен воздух, даже в таком огромном городе, как Нью-Йорк.
Они закрывают дверь. Они выходят в сумерки. Они обязательно встретятся, только чуть позже.
В этом вся прелесть их существования. В ожидании и предвкушении.
*У здания, которое сейчас выполняет роль клуба, в котором выступают самые знаменитые артисты, певцы, ди-джеи, танцоры, очень богатое прошлое. В самом начале здесь была реабилитация для наркоманов. Потом был клуб, который просуществовал, к сожалению совсем не долго, после чего была открыта епископальная церковь, после которой уже и открылся теперешний клуб.
**Начало работать это заведение много лет назад, и до сих пор владельцы сохраняют тут стиль 80-х годов. Интерьер полностью соответствует тому времени, музыка так же играет любимая всеми в те времена. Очень часто тут проводят концерты Мадонны, Моби. А по субботам здесь день для геев.
But don't forget who's taking you home and in whose arms you're gonna be
Джастин открывает глаза. На часах – 01.01. Он закрывает глаза. Вновь открывает – 02.02. И вновь закрывает. В следующий раз – 03. 03. Поначалу это даже забавно, но после начинает раздражать. В 04.04 он осторожно выбирается из кровати и вздыхает с облегчением – огромное окно от пола до потолка приоткрыто, и свежий воздух раннего утра проникает внутрь, тревожа занавески и овевая разгорячённое тело Джастина. У Брайана этой весной очень жарко. Один Бог знает, почему. Спать Джастин не может, но подозревает, что жара – не единственная причина. Он отчётливо понимает: его здесь больше нет. Эти стены успели его позабыть, это зеркало у стола больше не возвращает ему улыбок, голый парень с картины смотрит на него с показным равнодушием. Как бы то ни было, Джастин не собирается мириться с такой несправедливостью и встаёт на рассвете, чтобы заново приручить вещи к себе.
Тем более что кровать он уже, кажется, приручил. Брайан спит, разметавшись по простыням – ему тоже жарко, капельки пота соблазнительно блестят над верхней губой, а длинная чёлка падает на глаза, заставляя ресницы подрагивать, но Джастин не поддаётся на уловки игры света и теней, у него есть работа, которую необходимо выполнить здесь и сейчас, а не то будет поздно, и лофт уже никогда не станет для него родным. Джастин тихо спускается по прохладным ступеням «алтаря» и останавливается, обводя взглядом целый мир, открывающийся перед ним.
Здесь всё по-прежнему. Прошлым вечером, когда Джастин постучал в тяжёлую дверь, и она медленно скользнула в сторону, он и не заметил. Тогда перед ним предстал Брайан, и всё остальное отошло на задний план, но теперь готово было отыграться за невнимание. Джастин решает немедленно принять меры.
Он ласкает пальцами кожу итальянской софы, ведёт ладонью по спинке и гладит ступнями сиденье. Он осторожно опускается на стеклянную поверхность журнального столика и обхватывает руками его жёсткие формы. Он позволяет зеркалу наслаждаться видом своего обнажённого тела и целует нержавеющую сталь дверцы холодильника. Он закутывается в шифон занавесок и посылает голому парню на картине дразнящий взгляд. Он останавливается где-то посередине и ласкает себя на виду у всего лофта. Он занимается с лофтом любовью, иного названия происходящему Джастин не в силах дать.
- Что ты делаешь? – слышит он знакомый мягкий голос с хрипотцой, когда перед глазами начинают пробегать первые искры удовольствия.
Таким голосом Брайан говорит и колкости, и мерзости, и дерзости. Это универсальный тембр, обманчиво тёплый и бархатный.
Но сейчас Брайан всё ещё сонный, подтаявший на жаре, и в том, как он говорит, нет ни капли колючего неудовольствия.
- Жду своего бойфренда, - непосредственно заявляет Джастин. – Не встречал его? Он высокий и худой, темноволосый.
- Под это определение подходит добрая половина гейского Питтсбурга, - замечает Брайан, его взгляд не отрывается от правой руки Джастина, обёрнутой вокруг члена.
- Ну, тогда нам повезло, что первым здесь оказался именно ты, - улыбка Джастина дрожит, когда он плотнее смыкает пальцы.
Его ритуал ещё не закончен, он должен довести его до конца, иначе ничего не выйдет. Он должен вернуть себе лофт. Поэтому он не смотрит на Брайана, он смотрит на неясное отражение в оконном стекле, смотрит на пушистый белый ковер по левую руку, на плоский серый палас – по правую. Он запрокидывает голову и смотрит на потолок, которому никогда не уделял особого внимания.
Он вздрагивает, когда ладонь Брайана опускает поверх его собственной, а движения руки становятся быстрее и резче. И Джастин уже готов оттолкнуть Брайана, потому что ритуал – он для одного, только для одного, но неожиданно атмосфера лофта неуловимо меняется. Будто становится теплее или свет падает иначе. Острые тени становятся мягче, острые углы – мягче, дерево под босыми ступнями – податливее, вещи из плоских, глянцевых, как на изображениях в каталогах, становятся другими, обретают прежний объём. И вот всё вокруг – уже не декорации жизни, а сама жизнь.
Джастин ловит себя на том, что его руки плетьми висят вдоль тела, не принимая боле участия в действе. Он стоит, прислонившись спиной к груди Брайана, как к скале в бурю, он истекает и негромко постанывает под его опытными прикосновениями и сквозь приоткрытые ресницы ловит снисходительные взгляды вещей, которые постепенно становятся благосклонными. Он признан – вновь. И лучше этого ощущения есть лишь немногие другие, единицы. Секс с Брайаном, например. Или то состояние, что наступает _после_ секса с ним.
И Джастин понимает, что дело, должно быть, не вещах, а в человеке, которому они принадлежат. Возможно, в том, что на краткий миг он позабыл – и забвение передалось всему остальному. Или намеренно попытался вытеснить мысли и воспоминания.
Это простительно, думает Джастин, это естественно, думает он, никакой досады. Никаких претензий. Просто кое-кому не нужно было бы сдаваться так быстро.
А самому Джастину, возможно, следовало бы возвращаться чуть чаще.
Haven’t you heard? Sex is out. Who told you that?
На самом деле этот рекламный трюк с молоком – вчерашний день, но если желание клиента – закон, то Брайан готов подчиниться этому закону только в одном случае – когда это приносит неоспоримую прибыль Киннетик.
На самом деле заказчик не самый удобный в истории рекламного дела: упрямый бизнесмен, повёрнутый на банальнейших стереотипах и атлетическом телосложении, производство молочной продукции и внушительный счёт в банке, который хоть как-то скрашивает существование. Любой каприз за ваши деньги. Ах да, и трюк с молоком, который был использован в сотнях прежних рекламных кампаний.
Есть ещё тот, с водой, чертовски напоминающий первый. Ну, когда парень льёт на себя воду, а моментальный снимок запечатлевает мельчайшие брызги, которые горят, словно бриллианты, в правильно выставленном свете.
Представьте, что у парня вместо воды молоко, и всё сразу становится сложнее. Молоко – тяжёлая субстанция и до ужаса пошлая, и если клиент с уклоном в гомофобию усматривает в молочных брызгах нечто глубоко философское, как задняя комната Вавилона, то кампании не быть.
На кухонной стойке перед Брайаном стоят пакеты с молоком – двухлитровые монстры, лежит подписанный контракт – как напоминание, и профессиональная зеркальная фотокамера – почти что гордость Брайана.
- Как можно снять рекламу с парнем и молоком без подтекста?
Он откручивает крышку, но так и не делает глотка. У Брайана пунктик – не употреблять в пищу то, что он рекламирует. Возможно, именно поэтому он всё ещё в целости и сохранности, и в здравом уме.
Джастин отрывается на миг от пакета с молоком и облизывает губы. По подбородку у него стекают белесые капли.
- Никак. Молоко – это чистый секс, - безапелляционно заявляет он.
Он приехал в Питтсбург вовсе не за тем, чтобы торчать всё время в лофте, он приехал к Брайану, но у Брайана бизнес, и это одна из отговорок, которую Джастин склонен принять, которую он принимает с незапамятных времён.
- Чистый секс, - повторяет за ним Брайан и большим пальцем стирает молочные дорожки, а после берёт пакет с молоком и без раздумий льёт его содержимое на Джастина.
- Какого чёрта! – восклицает тот, отфыркиваясь, разбрызгивая молоко.
Футболка липнет к его телу, а Брайан бесстрастно фотографирует, стараясь не обращать внимания на каменный стояк в узких светло-голубых джинсах, которые он часто носит дома.
- Ему всё это явно не понравится, - констатирует он, просматривая получившиеся снимки на компьютере. – Не думал, что хоть раз в жизни скажу нечто подобное, но ты непозволительно сексуален на этих фотографиях.
Джастин стягивает через голову футболку и демонстративно выжимает её на обшитый светлым деревом пол.
- Спасибо за комплимент, - ворчит он, ероша влажные волосы. – А так?
Голый до пояса он выглядит ещё провокационнее, и Брайан как-то сразу забывает и о клиенте, и о фотографиях. Он надвигается на Джастина подобно хищному зверю, дикой кошке, мягкими опасными шагами, с потемневшими глазами и призывно приоткрытыми губами. Он так хватает Джастина, что у того сладостно ноет всё тело.
В четыре утра у них есть презентация. По задумке Брайана на снимке оказываются руки Джастина, сложенные чашей, в которую подобно водопаду льётся молоко, просачиваясь сквозь пальцы и устремляясь за границы фото, туда, где лишь воображению под силу существовать. В этой фотографии – как ни странно! – нет ни капли секса, но почему-то взгляд от изображения оторвать всё равно невозможно. То ли ещё будет, когда реклама появится на билбордах города.
Когда Брайан видит эти руки, его начинает мучить жажда. И никаким молоком, даже самым лучшим, ему не напиться.
8 июля 2010
@музыка: The Cure - Love song
@настроение: уезжательное
-
-
09.08.2010 в 00:52слова
-
-
09.08.2010 в 09:49Большое спасибо тебе ещё раз за то, что прочла! И спасибо за такие чудесные слова, мне радостно осознавать, что написанное мной способно вызывать такие чувства и эмоции. И ещё я очень рада, что тебе удалось прочувствовать ту самую атмосферу рассказа, которую я и хотела вложить изначально - что-то такое по-светлому грустное, но с непременным обещанием того, что, в конце концов, всё обязательно будет хорошо. Возможно, для них всё могло бы закончиться и не так, возможно, то последнее, что мы видели, и есть конец. Но я верю в них=) Ничего не могу с собой поделать, и продолжаю верить, потому что если я не буду верить в такую любовь, буду ли я иметь право верить в любовь вообще? Пусть я и недавно с ними, но я поверила им с первых же мгновений и не хочу расставаться с этим чувством=) Я рада, что в случае этого фика мы оказались на одной волне!
-
-
31.01.2011 в 20:59это очень...чувственно, я бы сказала
очень сильно
не знаю, почему, вроде ничего особенного, но мне безумно понравилось, а мне редко нравится что бы то и было
спасибо вам за это произведение
-
-
01.02.2011 в 11:27Спасибо большое! Удивительно, но эти зарисовки-новеллы почти что сами собой родились, а я только записала=)) Может быть, именно из-за той неудержимости, с которой они рвались в мир, они и стали такими особенными. Рада, что вам понравилось, для меня это многое значит.
-
-
01.02.2011 в 20:17сама тоже написала несколько вещиц
вы чудесный автор, правда
-
-
01.02.2011 в 20:22В этом сериале - громадный потенциал. И именно из-за такого конца и рождается потрясающее количество интересных и трогательных рассказов. Создатели точно знали, что делают=))
Большое спасибо! Очень приятно!
-
-
14.11.2011 в 18:28I need you. You think you do, because that's what we're taught to think: "We all need each other." Well, it's a crock of shit. You're the only one you need. You're the only one you've got. Очень сильно пробрало. Интересно, как Джастин ставит себе такие мини-цели, краткосрочные планы, чтобы легче было справляться с одиночеством и с городом. И меня порадовало, что Джастин тоже понял, что Брайан смог до него донести, что он должен говорить о таких вещах. Они по-настоящему важны для Брайана, он сам в этом признался во время своего определенно брайановского извинения. Расстояние - это всегда тяжело. И все это определенно настолько не просто, что им обоим придется приложить усилия, чтобы все было так, как должно быть. Но они это сделают
Just because you love me, it doesn’t mean I can’t have my way! Круто
Jesus, what a label queen! Так напряженно, на грани, но в то же время очень тепло и светло
I don’t care where you’re goin’, I don’t care what you’re doin’, but you better get your ass back every Thanksgiving, Christmas, 4th of July, Hanukkah and Mother’s day. ‘Cause you know what I feel about family. Обожаю Дэб
Or we could go home. Just the two of us. What about the game? Fuck the game. Замечательно
But don't forget who's taking you home and in whose arms you're gonna be Очень понравилось
Haven’t you heard? Sex is out. Who told you that? Эх
Все будет хорошо, они все равно будут вместе, так или иначе, раньше или позже. Я верила в это, когда досмотрела 5 сезон, и я еще раз удостоверилась в этом, когда прочла новеллы. Потому что несмотря ни на что, в этих новеллах так много тепла, света и надежды, что не поверить невозможно. Спасибо.
-
-
15.11.2011 в 14:04Эти новеллы стали своего рода криком души и одновременно - разминкой перед более серьёзными рассказами, большинство которых ты уже успела прочитать. НГа самом деле, их, наверное, можно было бы продолжать бесконечно, потому что у них нет особых границ и условий, кроме post-эпизод 5.13, но мне показалось, что их ровно столько, сколько должно быть, чтобы не допустить скуки и высасывания из пальца=) Во втором томе меньше драбблов, но они, пожалуй, более цельные, ориентированные на смысл и сюжет, нежели на мимолётные чувства и эмоции.
Поддержание отношений на расстоянии для меня всегда было определённой сложностью, поэтому мне очень хотелось, чтобы у Брайана и Джастина всё получилось. Думаю, хотя они и не признают рамок и ограничений, связь между ними установила определённые внутренние правила, благодаря которым каждый из них точно знает, что плохо, а что хорошо. И хотя они об этом не говорят, или говорят нечасто, ни один из них не переходит границы - инстинктивно. До определённого момента каждый творит, что хочет, но есть грань, за которую никто не переходит=) Ещё мне очень нравится, что даже на расстоянии они продолжают учить друг друга и решать свои проблемы, они продолжают строить отношения и укреплять их. И даже если ни один не знает, что будет спустя пять или десять лет, они живут настоящим и делают всё, чтобы это настоящее перешло в хорошее будущее.
Способность отпускать - ещё одна сторона их отношений. Хотя в любом человеке есть доля эгоизма, и Брайану, и Джастину удаётся усмирить свой, чтобы позволить друг другу следовать за мечтой. И, несмотря на различность путей и судеб, они превосходно справляются с тем, чтобы ставить и достигать цели, не предавая друг друга.
Их отношения - как американские горки, то вверх, то в пропасть, но они никогда не падают настолько серьёзно, чтобы разбиться вдребезги. Всегда находят способ подхватить друг друга. Но именно риск, именно мысль о падении бодрит так, что им никогда не скучно вдвоём - в охоте ли за парнями или тихим вечером наедине.
Я тоже очень люблю Дэб. Она как универсальный клей - удерживает вместе всю эту большую, немного сумасшедшую неординарную голубую семейку=)) Она - старейшина=)) У неё для каждого найдётся своя мудрость. Она, не раздумывая, приютит Джастина под своей крышей, выкурит косяк с Брайаном, даст подзатыльник Майклу, понянчится с детьми. Она - мама для всех них и на все времена. Думаю, нужен исключительный талант для того, чтобы столь потрясающе объединять людей, и Дэб этим талантом, несомненно, обладает=)
Спасибо ещё раз (и ещё очень много раз!=) за эти вдохновляющие комментарии!
-
-
15.11.2011 в 18:42А вообще, мне очень нравится читать про то, какими ты их видишь, спасибо тебе за это
-
-
15.11.2011 в 18:56Большое спасибо тебе за то, что читаешь! Очень интересные у нас разговоры получаются=) И мне приятно, что моё творчество вызывает такой отклик.
На самом деле, кажется, ты уже почти всё прочитала. Остался ещё один фанфик, но он в жанре РПС (то есть, про актёров, а не про персонажей). Этот жанр всегда вызывает неоднозначную реакцию, поскольку некоторые читатели категорически не приемлют подобное использование настоящих людей. Я могла бы с этим поспорить, но решение всегда остаётся за читателем=) Так что если ты ничего не имеешь против - то вот фик про Гейла Харольда и Рэнди Харрисона, называется Шторм. Если же РПС тебе не нравится, то я отношусь к этому спокойно и с полным пониманием=)
-
-
15.11.2011 в 19:42-
-
15.11.2011 в 20:18О, Дж2... какие хорошие воспоминания!=) Твои комменты у меня всё чаще вызывают приятную ностальгию=)
Вообще-то, я тоже не так уж и много знаю про актёров QAF, больше всего мне было известно, пожалуй, о Гейле. Чуть меньше - о Рэнди, и так по убывающей. Но в сюжете фика многое связано и с сериалом, действие, в основном, происходит в контексте съёмок, так что, возможно, будет интересно.
-
-
15.11.2011 в 20:26Попробую на днях все-таки почитать
Я тут у тебя еще Торчвуд с Мерлином присмотрела)
-
-
15.11.2011 в 20:44да, Дж2 и СПН целой эпохой для меня были.
Подпишусь под каждым словом=) СПН для меня был первым настоящим фандомом. А сейчас я даже наскребла в себе смелости посмотреть, наконец, шестой сезон=) Хотя я всё равно больше всего люблю Дина и Сэма из первого и второго сезонов, в шестом меня пока что почти всё устраивает, хотя персонажи, конечно, сильно изменились. Да и атмосфера сериала тоже.
Здорово, что помимо QAF находятся и другие сферы интересов!
-
-
15.11.2011 в 20:596 сезон я не смотрела. Вернее, начала смотреть - глянула 10 серий. Но это все-таки не мое. Я обожаю первые 3 сезона
-
-
15.11.2011 в 21:07Я помню своё разочарование, когда по окончании пятого сезона дали добро на шестой. Странно вышло: вроде бы продолжение любимого шоу должно радовать. Но мне казалось, что ребята уже очень устали от самих себя, от друг друга, от своих персонажей. У Крипке возникли другие идеи и проекты, команда поменялась. Даже в саундтрек вклинились какие-то посторонние композиции, для СПН совершенно не характерные. Посмотреть 6й сезон я согласилась из-за подруги, которая меня долгое время уговаривала и "препарировала"=) Но для меня это будто два разных сериала - первый-второй-третий сезоны и всё остальное. Но раз уж я по СПН теперь не пишу, то смотрю исключительно ради развлечения=) Просто отношение к сериалу поменялось, как и всё остальное.
-
-
15.11.2011 в 21:14Я просто считаю, что это детище Крипке, и он завершил его так, как считал нужным. История Сэры - это уже совершенно не то для меня.
А ребята и правда вроде бы даже устали от всего этого, им иногда даже как бы лень играть. Хотя я бы очень хотела увидеть того же Дженсена в каком-нибудь новом интересном фильме или сериале.
-
-
16.11.2011 в 14:07Я могу очень долго любоваться Дженсеном=) Он хороший актёр и привлекательный мужчина. Я бы тоже посмотрела на него в другом контексте, уверена, что если ему попадётся интересный сценарий и персонаж, которого будет увлекательно играть, он непременно раскроется, возможно, даже в неожиданном амплуа=) Ему хорошо удаются комедийные моменты=)
Всё же границе между СПН Крипке и СПН Сэры очень чувствуется. Ушёл "налёт" рок-групп 70x, ушла дорожная романтика, которая была такой притягательной в первых сезонах. В общем, приятно иногда посмотреть серию другую, но прежнего восторга уже не ощущаешь.
-
-
16.11.2011 в 20:53-
-
17.11.2011 в 14:33я очень люблю Десятидюймового героя
Да-да-да, я вот сейчас вспомнила об этом фильме, такая очаровательная и позитивная картина! Спасибо, что напомнила, кажется, пришло время пересмотреть и получить порцию душевного тепла в зимний мороз=)
Теперь СПН больше похож на другие сериалы, в которых присутствуют проявления сверхъестественного. Прежде он был гораздо уникальнее. Он был таким немного грубоватым и брутальным=)) И всё равно потрясающе цепляющим за живое. Сейчас это ощущение притупилось.
-
-
17.11.2011 в 14:55Жаль, что такой сериал превратили в один из многих
-
-
18.11.2011 в 15:17Да, СПН в этом плане ещё достаточно долго продержался=) За это Крипке спасибо, хотя он регулярно выносил фанатам мозг=)))
Мне очень нравится момент в Ten Inch Hero, когда всё встаёт на свои места, и Пристли преображается, а после они с Тиш говорят друг другу свои настоящие имена=)) И ещё забавно было читать надписи на футболках Пристли=))
-
-
18.11.2011 в 15:22Дженсен очень классно сыграл тот момент
-
-
18.11.2011 в 15:30Оо, точно, я про Дэбби-то забыла!=)) Это целая футболочная революция=)) Можно молча носить футболку с красноречивой надписью и выражать своё мнение=))
-
-
18.11.2011 в 15:35-
-
05.04.2012 в 00:38Я даже не могу решить какая именно новелла больше понравилась... они так цепляют...и каждая за разные струны, а вместе все звучит так пронзительно и гармонично... и .. ПРАВДИВО...
Оказывается это настолько важно - не в розово-сопливых фантазиях представить события пост-513 , а увидеть реальную картинку... сложную, часто грустную, иногда безумную, но именно эта правдивость и дает надежду, что все-таки они вместе. И БУДУТ вместе. Вот на все гребаные 100 процентов!
СПАСИБО!
-
-
13.04.2012 в 15:09Большое спасибо за отзыв, в последнее время тема QaF для меня снова становится актуальной=)) Я всегда верила, что розовые сопли относятся к квирам в наименьшей степени, поскольку, на мой взгляд, этот сериал максимально приближен к реальности, а реальность кусается=) И в этом-то вся её прелесть! Ну, разве без испытаний, подводных камней и преодоления трудностей наши любимые герои стали бы такими, как под конец сериала? И продолжение (каким бы оно ни было и кто бы его ни написал), думаю, не должно уступать оригиналу в том, что касается достоверности происходящего. Сейчас я снова пересматриваю QaF, спустя почти год, не в первый раз. И я снова понимаю, насколько мудро поступили создатели, закончив сериал именно так, а не иначе. Да, этот финал горчит и заставляет плакать. Но со временем, когда лишние эмоции уходят, осознаёшь, что это просто новый шаг, это не тупик и не конец. Это что-то новое.
Благодарю ещё раз, очень приятно получать отзывы на эти новеллы - до сих пор=)