Nice planet. We'll take it.
Чудесный фанартист NataliM продолжает делать иллюстрации к к Мгновениям Нью-Йорка Vol. 1 и Мгновениям Нью-Йорка Vol. 2 за что ей ОГРОМНОЕ спасибо! 
Теперь они тоже "встроены" и в сами рассказы.
Первый номер - для It’s just four walls and a floor
It’s just four walls and a floor
Когда работа не клеится, и жизнь не клеится, появляется досадная возможность осмотреться и в очередной раз осознать, в какой дыре ты живёшь. Нет больше спасительного неведения бесконечного, фонтаном плещущего творчества, есть шершавая под пальцами реальность. Каждый камень стен нуждается в замене, в шлифовке, в покраске. Каждая стёртая плита пола, каждая трещина, каждый скол молят о Реконструкции. Жизнь требует реконструкции. Джастин сидит и киснет в этом требующем реконструкции одиночестве. И думает о Питтсбурге, где у него было всё и даже больше, чем четыре стены и пол. У него был Брайан.
Он сидит и загоняет себя в угол, и кисти валятся у него из рук и оставляют маркие яркие пятна на вытертых плитах пола, и холст перед ним весь хаотичный, нецельный, и вдохновения нет. Оно выпорхнуло в форточку и улетело к побережью, на Манхэттен.
Вот уж точно, Брайану он никогда в таком виде не показался бы. И не признался бы, что у него нет сил творить. Потому что Брайан сказал бы, это бред, он сказал бы, ты жалок, он состроил бы гримасу, всем своим видом выражая крайнюю степень презрения. Он нашёл бы способ привести Джастина в чувство. Он бы дал Джастину хорошего пинка, потому что он всегда прекрасно знал, где границы между настоящей бедой и выдуманными неприятностями. Он сам через всё это прошёл.
Да, у Джастина был Брайан. Он и сейчас у него есть.
Вокруг – серые безликие стены, краска на подоконнике полопалась, окна затуманены дорожным выхлопом.
- Хватит, - отчётливо звучит голос Брайана в его голове, и Джастин жмурится, смеётся, так что эхо звенит по углам полупустого помещения. Джастин хлопает ладонями по коленям и понимает вдруг, почему он сидит здесь на полу посреди пустыни, почему не любуется шифоновыми занавесками в Питтсбурге. Потому он что он прежде никогда не задумывался о том, каким был лофт до его появления там, каким был лофт до появления в нём Брайана – очевидно, точно таким же, как и эта нью-йоркская квартира, умоляющим о возрождении, о начале новой жизни. И Брайан, должно быть, точно также сидел на полу, глядя в высокий потолок с облупившейся штукатуркой, и думал: какого чёрта я здесь делаю? Он, тогда ещё последний человек во всём рекламном агентстве, ассистент третьего помощника пятого менеджера по техническому обслуживанию, расставлял бутылочки с водой Pellegrino на столе в конференц-зале и думал: какого чёрта? Он получал свои первые деньги, копил и думал: какого чёрта? И вбухал всё, что ему удалось собрать, в этот чёртов лофт, чтобы в очередной раз подумать: какого чёрта? А после он бросил это бесполезное какого-чёрта занятие и стал просто строить свою жизнь, наплевав на весь неверующий мир.
Когда всё валится из рук, и продолжать нет сил, и «какого чёрта?» становится едва ли не девизом дня, Джастин думает о Брайане и о лофте. Каким он был, каким он стал. И первый, и второй. Тогда он берётся за кисть и методично покрывает все живые участки стен сюрреалистическими узорами. Он не представляет пока, что из этого выйдет. Не новый лофт взамен старого, конечно. Но что-то определённо настоящее, то, ради чего стоит просыпаться каждый день.
Второй - для Ridiculously romantic
Ridiculously romantic
Однажды они уходят на весь день и почти на всю ночь, но не идут в местный клуб, а просто бродят по пустынным улицам, когда дождь застаёт их, дождь их настигает и третьим лишним вторгается в поцелуй. Домой они бегут, перепрыгивая через лужи, и вода льётся с них ручьями, вода пробует на вкус кожанку Брайана и толстовку Джастина с надписью “Blizzard” на груди. Брайан замечает, что «если это прогноз на будущую неделю, то ему, видно, придётся бросить «Киннетик» на произвол судьбы и задержаться в Нью-Йорке ещё на некоторое время», они смеются, пока Джастин обшаривает карманы в поисках ключей.
Они целуются на лестничной площадке, у двери, за дверью в крошечной прихожей, а после Брайан тянется к выключателю на стене, чтобы свет помог им найти единственно верный путь к кровати, но Джастин его останавливает. Брайан допускает мысль, что в полутьме Джастину нравится больше, он ухмыляется и качает головой, потому что в его понимании это нелепо и романтично – до сих пор, но всё оказывается гораздо тривиальнее.
- В дождь протекает крыша, - шепчет ему прямо в ухо Джастин, уткнувшись во влажные колкие волосы, которые от дождя чуть-чуть вьются, самую малость. – Проводка мокнет. Электрические приборы включать не рекомендуется.
- Теперь ты инструкция по безопасности? – вопрошает Брайан, и в темноте кажется, будто он неуловимо разочарован тем, что ошибся в своих догадках. Он ведь никогда не ошибается. А на романтические бредни у него вообще особый нюх.
- Так что хочешь ты того или нет, тебе придётся пройти через это, - притворно вздыхает Джастин, старательно пряча улыбку, и достаёт из настенного шкафа свечи. Ужасающее количество свечей, которыми при желании можно озарить целый город, не говоря уж о затерянной в дожде квартирке.
Он аккуратно расставляет их в темноте вокруг кровати и на подоконнике, подходит вплотную к Брайану, льнёт к нему, запуская руку во внутренний карман кожанки, и вместе с пачкой сигарет в вечном тандеме находит зажигалку в стальном корпусе, гладком и холодном на ощупь, а за зажигалкой быстро-быстро, неожиданно быстро бьётся сердце, стучит в грудную клетку, горячее и нетерпеливое.
Джастин смотрит на Брайана, Брайан на Джастина, глаза в глаза, и в сумерках брови и губы кажутся ярче, скулы острее, тени контрастнее. Брайан – всегда охотник, он наступает на Джастина, подталкивает его, они, спотыкаясь и выдыхая в губы друг другу, добираются до роя свечей, тусклых пока, неживых. Переступают через белые восковые столбики и падают на кровать. Брайан в последний момент успевает подставить руки и удержаться на весу вместо того, чтобы обрушиться на Джастина; он наклоняется, касаясь кончиком языка губ Джастина, и вдруг отступает. Высвобождает из его ослабевших пальцев зажигалку и улыбается ему в лицо. Одним небрежным движением возвращает Джастина на место, когда тот порывается приподняться, цепляясь за тяжёлую металлическую пряжку ремня.
Брайан скидывает куртку, медленно расстёгивает ворот рубашки и стягивает её через голову, и так, в липнущих к телу джинсах щёлкает кремниевым колёсиком, вызывая к жизни яркий огонёк, методично зажигает свечу за свечой, пока руки Джастина ласкают его сквозь грубую ткань. Кусает губы, едва слышно чуть хрипло стонет, но свечи горят всё ярче, их всё больше, и вот они уже словно плывут по морю огня.
Дождь стучит в окно. Они занимаются любовью. Обжигающе горячий воск капает на грудь Джастину, и он крутой аркой выгибается под Брайаном. Он окунает кончики пальцев в воск, когда язык Брайана поочерёдно оборачивается вокруг его сосков. Он гасит свечи ладонью, непроизвольно, когда Брайан входит в него, заполняет его целиком, и огоньки перед его глазами плывут, когда Брайан двигается в нём быстро и нежно, именно так, как и всегда, именно так, как нравится Джастину. И, засыпая, он всё ещё видит свечи. Огоньки отражается в тёмных глазах Брайана, окрашивая в золотистый.
И Брайан бормочет в забытье:
- Ты всё подстроил.
А Джастин молчит. Что ж, может быть, и так.
Теперь они тоже "встроены" и в сами рассказы.
Первый номер - для It’s just four walls and a floor
It’s just four walls and a floor
Когда работа не клеится, и жизнь не клеится, появляется досадная возможность осмотреться и в очередной раз осознать, в какой дыре ты живёшь. Нет больше спасительного неведения бесконечного, фонтаном плещущего творчества, есть шершавая под пальцами реальность. Каждый камень стен нуждается в замене, в шлифовке, в покраске. Каждая стёртая плита пола, каждая трещина, каждый скол молят о Реконструкции. Жизнь требует реконструкции. Джастин сидит и киснет в этом требующем реконструкции одиночестве. И думает о Питтсбурге, где у него было всё и даже больше, чем четыре стены и пол. У него был Брайан.
Он сидит и загоняет себя в угол, и кисти валятся у него из рук и оставляют маркие яркие пятна на вытертых плитах пола, и холст перед ним весь хаотичный, нецельный, и вдохновения нет. Оно выпорхнуло в форточку и улетело к побережью, на Манхэттен.
Вот уж точно, Брайану он никогда в таком виде не показался бы. И не признался бы, что у него нет сил творить. Потому что Брайан сказал бы, это бред, он сказал бы, ты жалок, он состроил бы гримасу, всем своим видом выражая крайнюю степень презрения. Он нашёл бы способ привести Джастина в чувство. Он бы дал Джастину хорошего пинка, потому что он всегда прекрасно знал, где границы между настоящей бедой и выдуманными неприятностями. Он сам через всё это прошёл.
Да, у Джастина был Брайан. Он и сейчас у него есть.
Вокруг – серые безликие стены, краска на подоконнике полопалась, окна затуманены дорожным выхлопом.
- Хватит, - отчётливо звучит голос Брайана в его голове, и Джастин жмурится, смеётся, так что эхо звенит по углам полупустого помещения. Джастин хлопает ладонями по коленям и понимает вдруг, почему он сидит здесь на полу посреди пустыни, почему не любуется шифоновыми занавесками в Питтсбурге. Потому он что он прежде никогда не задумывался о том, каким был лофт до его появления там, каким был лофт до появления в нём Брайана – очевидно, точно таким же, как и эта нью-йоркская квартира, умоляющим о возрождении, о начале новой жизни. И Брайан, должно быть, точно также сидел на полу, глядя в высокий потолок с облупившейся штукатуркой, и думал: какого чёрта я здесь делаю? Он, тогда ещё последний человек во всём рекламном агентстве, ассистент третьего помощника пятого менеджера по техническому обслуживанию, расставлял бутылочки с водой Pellegrino на столе в конференц-зале и думал: какого чёрта? Он получал свои первые деньги, копил и думал: какого чёрта? И вбухал всё, что ему удалось собрать, в этот чёртов лофт, чтобы в очередной раз подумать: какого чёрта? А после он бросил это бесполезное какого-чёрта занятие и стал просто строить свою жизнь, наплевав на весь неверующий мир.
Когда всё валится из рук, и продолжать нет сил, и «какого чёрта?» становится едва ли не девизом дня, Джастин думает о Брайане и о лофте. Каким он был, каким он стал. И первый, и второй. Тогда он берётся за кисть и методично покрывает все живые участки стен сюрреалистическими узорами. Он не представляет пока, что из этого выйдет. Не новый лофт взамен старого, конечно. Но что-то определённо настоящее, то, ради чего стоит просыпаться каждый день.
Второй - для Ridiculously romantic
Ridiculously romantic
Однажды они уходят на весь день и почти на всю ночь, но не идут в местный клуб, а просто бродят по пустынным улицам, когда дождь застаёт их, дождь их настигает и третьим лишним вторгается в поцелуй. Домой они бегут, перепрыгивая через лужи, и вода льётся с них ручьями, вода пробует на вкус кожанку Брайана и толстовку Джастина с надписью “Blizzard” на груди. Брайан замечает, что «если это прогноз на будущую неделю, то ему, видно, придётся бросить «Киннетик» на произвол судьбы и задержаться в Нью-Йорке ещё на некоторое время», они смеются, пока Джастин обшаривает карманы в поисках ключей.
Они целуются на лестничной площадке, у двери, за дверью в крошечной прихожей, а после Брайан тянется к выключателю на стене, чтобы свет помог им найти единственно верный путь к кровати, но Джастин его останавливает. Брайан допускает мысль, что в полутьме Джастину нравится больше, он ухмыляется и качает головой, потому что в его понимании это нелепо и романтично – до сих пор, но всё оказывается гораздо тривиальнее.
- В дождь протекает крыша, - шепчет ему прямо в ухо Джастин, уткнувшись во влажные колкие волосы, которые от дождя чуть-чуть вьются, самую малость. – Проводка мокнет. Электрические приборы включать не рекомендуется.
- Теперь ты инструкция по безопасности? – вопрошает Брайан, и в темноте кажется, будто он неуловимо разочарован тем, что ошибся в своих догадках. Он ведь никогда не ошибается. А на романтические бредни у него вообще особый нюх.
- Так что хочешь ты того или нет, тебе придётся пройти через это, - притворно вздыхает Джастин, старательно пряча улыбку, и достаёт из настенного шкафа свечи. Ужасающее количество свечей, которыми при желании можно озарить целый город, не говоря уж о затерянной в дожде квартирке.
Он аккуратно расставляет их в темноте вокруг кровати и на подоконнике, подходит вплотную к Брайану, льнёт к нему, запуская руку во внутренний карман кожанки, и вместе с пачкой сигарет в вечном тандеме находит зажигалку в стальном корпусе, гладком и холодном на ощупь, а за зажигалкой быстро-быстро, неожиданно быстро бьётся сердце, стучит в грудную клетку, горячее и нетерпеливое.
Джастин смотрит на Брайана, Брайан на Джастина, глаза в глаза, и в сумерках брови и губы кажутся ярче, скулы острее, тени контрастнее. Брайан – всегда охотник, он наступает на Джастина, подталкивает его, они, спотыкаясь и выдыхая в губы друг другу, добираются до роя свечей, тусклых пока, неживых. Переступают через белые восковые столбики и падают на кровать. Брайан в последний момент успевает подставить руки и удержаться на весу вместо того, чтобы обрушиться на Джастина; он наклоняется, касаясь кончиком языка губ Джастина, и вдруг отступает. Высвобождает из его ослабевших пальцев зажигалку и улыбается ему в лицо. Одним небрежным движением возвращает Джастина на место, когда тот порывается приподняться, цепляясь за тяжёлую металлическую пряжку ремня.
Брайан скидывает куртку, медленно расстёгивает ворот рубашки и стягивает её через голову, и так, в липнущих к телу джинсах щёлкает кремниевым колёсиком, вызывая к жизни яркий огонёк, методично зажигает свечу за свечой, пока руки Джастина ласкают его сквозь грубую ткань. Кусает губы, едва слышно чуть хрипло стонет, но свечи горят всё ярче, их всё больше, и вот они уже словно плывут по морю огня.
Дождь стучит в окно. Они занимаются любовью. Обжигающе горячий воск капает на грудь Джастину, и он крутой аркой выгибается под Брайаном. Он окунает кончики пальцев в воск, когда язык Брайана поочерёдно оборачивается вокруг его сосков. Он гасит свечи ладонью, непроизвольно, когда Брайан входит в него, заполняет его целиком, и огоньки перед его глазами плывут, когда Брайан двигается в нём быстро и нежно, именно так, как и всегда, именно так, как нравится Джастину. И, засыпая, он всё ещё видит свечи. Огоньки отражается в тёмных глазах Брайана, окрашивая в золотистый.
И Брайан бормочет в забытье:
- Ты всё подстроил.
А Джастин молчит. Что ж, может быть, и так.
@музыка: Poets of the Fall - Carnival of Rust
@темы: Picturesque, В порыве скромности, Фанфикшн, Делюсь впечатлениями
